— Мысли важные к ночи пришли... Что смотришь? Или у тебя не бывало такого? Круговерть какая-то. Дела к ночи начинают кучиться, и все недобрые.
— Да решение-то принял.
Подозрительно вглядевшись в лицо Автонома, Матвеев спросил:
— Ты об каком решении подумал?
— А ты чего вскинулся? Или мы неодинаково думаем, как Наталье помочь?
— Дай-то Бог!
— Да в чём незадача? Коли есть какие сомнения, сказывай. Стану думать, как посодействовать тебе.
— Сомнений нет, да помешки есть. И откуда только взялись на мою голову!
— Эк, удивил! Да на что ум человеку даден?
— Верно говоришь. И я також думаю. Оттого и на совет тебя призвал.
— Любишь ты тянучки тянуть. Нет чтобы сразу сказать, об чём тревожишься...
— Молва нехороша. По Москве злые люди слух пустили, будто я волшебством да волхованием царя к Наталье приворожил.
— Пустое говоришь. Я думал, что-то важное случилось.
— Куда ещё важнее!
— Опять ты тянучку тянешь. Да говори, есть ли что окромя досужих разговоров?
— Авдотью Беляеву, кою родич с Волги привёз, бояре-злодеи в царицы прочат.
— Вот беда! Пусть себе прочат. А мы-то на что? Да и сам царь втайне сделал свой выбор.
— А что в самом деле в душе у царя — ты знаешь? Со мной разговаривает словно нехотя, а на ту девку, Авдотью Беляеву, глаза пялит.
— Дав девке той нельзя ли найти какого изъяну?
— Будь она не так хороша собой... Царь говорит, что глаза у неё, как на иконе.
— Да нельзя ли у родни её сыскать чего-либо? Или родича её осрамить?
— И про то у нас с ним говорено, а царь своё думает.
— А ты его на гнев вызови...
— Вот теперь ты в самый раз сказал. Есть тут одно письмецо. Погляди-ка на него.
Матвеев подошёл к бюро, выдвинул ящичек, извлёк из него лист бумаги и подал Автоному. Гость начал внимательно читать. После оба некоторое время молчали. Текст письма мог ошеломить хоть кого.
В нём подвергалась грубому поношению воспитанница самого Матвеева — Наталья Нарышкина: «Девица та ведовством и колдовством потщилася сердце и разум светлый царский затмити... Приворотила его разными бесовскими волхованиями... А сама блудница бесовская и ведьма заклятая ведомая. Ото многих сведков уличена, што не только на шабаш летала, но и с воинами иноземными, кои в дом хитреца Матвеева вхожи, разные игры нечистые играла, многим яко невеста в жёны себя обещала. И выше всякой меры опозорена есть. Не токмо царицей московской, но и последнему водоносу женою быть непотребна...»
— Ну, что скажешь? — спросил Матвеев.
— Придумано ладно. Жало в сердце царя. Быть гневу великому, — ответил Автоном, а про себя подумал: «Про хитреца-то Матвеева ловко ввернул».
— Верно сказал. И да славен Бог, да расступятся враги его.
Это подмётное письмо позже подбросили в Кремль, а до царя довели, что сочинил его родич Авдотьи Беляевой — первой соперницы Натальи Нарышкиной.
Глава 7
ПАТРИК ГОРДОН
Наталья не любила долго оставаться в одиночестве, и, когда ей доложили о приходе Патрика Гордона, она обрадовалась и велела провести его к ней в гостиную. Успела подумать: «А славно, что Сергеич ныне в Боярской думе, а леди уехала в Поярково к сыну». Отсутствие леди её особенно устраивало, ибо та, полагая, что земляк-майор приходил к ней, целиком завладевала разговором. Теперь Наталья вволю наговорится с гостем.
А тут приспела и просьба к нему. Гордон жил в Немецкой слободе, а Наталья задумала поселить там братьев, которые недавно приехали к ней. Кроме того, брат Иван надумал ещё и на службу поступить. У неё были всякие сомнения, и ей хотелось посоветоваться с человеком, который на себе испытал, какова она, служба, и хорошо ли житьё в Немецкой слободе.
Сам Гордон поступил на русскую службу несколько лет назад, в 1661 году. До этого он служил то в шотландской дружине, то у поляков. О себе он рассказывал, что в шотландской дружине занимался разбоями. Однажды они напали на крестьян и отняли у них лошадей. Прочие офицеры тоже пускались в разбои, потому что у них было маленькое жалованье, так как на шее у шведов сидели, помимо императора, датский, польский короли да ещё русский царь. После была русская служба. И хотя искателю добычи не всегда везло, но там было больше возможностей ловчить. Видимо, ему понравилась и жизнь, богатая рискованными случаями, которые, однако, сулили добычу.
И сколько же он помнил разных историй и как искусно умел их передавать! Наталья заслушивалась этими историями и советовала Симеону Полоцкому, писавшему комедии для Потешной хоромины-театра, использовать в спектакле рассказы Гордона.
Заслышав отдалённые шаги, Наталья подошла к окну, из которого можно было видеть, как гость направлялся к двери гостиной. Это был бравый военный с отличной выправкой. Роста он был невысокого, но красив. Наталья встретила его любезным полупоклоном. Ему было известно, что хозяйки нет дома, и был удовлетворён этим, ибо знал заранее все её речи: не упустит случая поговорить о Шотландии, о том, как тоскует по родине. Ему надоело поддакивать ей. Сам он никакой тоски по родине не испытывал и всю жизнь искал место потеплее. Принцип его был прост: где хорошо, там и отечество, Россия так Россия. Соответственно сменил и своё имя: из Патрика превратился в Петра Ивановича и Патриком оставался только для леди Гамильтон.
И сегодня он был доволен тем, что его встретила Наталья. Была она в русском, вышитом узорочьем платье и приветствовала его приятными словами:
— Благодарствую, Пётр Иванович, что пожаловали к нам!
— Благодарствую и вас на добром слове!
Усаживаясь в предложенное ею кресло, он не мог отвести от неё восхищенного взгляда. Настоящая русская красавица с большими очами и толстой косой, спрятанной под кокошник, который казался волшебной диадемой. Но, в отличие от русских красавиц с их скованными движениями, Наталья жива, грациозна. Опытный честолюбец чтил в ней ещё и царскую невесту и в душе не сомневался, что она будет русской царицей.
— Наталья Кирилловна, станете царицей, непременно закажите себе диадему, похожую на этот кокошник.
— Непременно, — рассмеялась Наталья. — Однако, как говорят в России, соловья баснями не кормят...
Она позвонила в колокольчик и возникшему в дверях слуге велела подать чай с пирогами. Вскоре появился стол с чайником и чашками в окружении подносов.
По гостиной разлился аромат чая, настоянного на травах. Наталья знала, что Пётр Иванович любит чай, но особенно пироги. И сама она была до них большая охотница. Их вкус был отменным. Тесто рассыпчатое, сладкое, и начинка на любой вкус. Здесь были мясные и рыбные расстегаи, пироги с грибами и капустой. Были и сладкие пироги с засахаренными кусочками яблок, с засахаренными же сливами и грушами. И ещё медовики. А корочка поджаристая, хрустящая.
