Райт предложил Немченко продать Инженерному ведомству десять своих аэропланов и лично приехать в Россию для обучения наших лётчиков. За всё американец просил 200 тысяч рублей.
Предложение было рассмотрено руководством ГИУ в присутствии великого князя Петра Николаевича. Начальник воздухоплавательного парка генерал А.М. Кованько заявил: «Аппараты Райта непригодны для службы в Инженерном ведомстве и не стоит на них тратить столь большую сумму. Если мне выделят 75 тысяч рублей и моторы, то силами воздухоплавательного парка будет построено пять аэропланов». Тогда Пётр Николаевич пошёл на компромисс и предложил заказать во Франции шесть аэропланов разных систем, а воздухоплавательному парку приказал построить аэропланы военного типа не менее чем на трёх пассажиров. Для этой цели воздухоплавательному парку отпустили на первое время 14 тысяч рублей.
В апреле 1908 г. Немченко закупил семь авиационных двигателей различных типов (мощностью от 35 до 55 л. с.) для строительства в России аэропланов.
Весной 1909 г. офицеры-воздухоплаватели капитан М.В. Агапов, штабс-капитаны Б.В. Голубов, Б.Ф. Гебауер и А.И. Шабский приступили к проектированию аэропланов. Поскольку полёты предполагалось проводить в Гатчине, то эти самолёты получили название «гатчинские конструкции».
Всего строилось семь самолётов. Два (конструкции Шабского и Гебауера) были испытаны в декабре 1909 г. и потерпели аварии при разбеге. Остальные самолёты даже не испытывались.
Тем временем русские крепости, за состояние которые в первую очередь отвечало ГИУ, пришли в полный упадок. В феврале 1909 г. начальник Генерального штаба генерал Сухомлинов подписал заключение, где говорилось, что «сохранение крепостей в таком состоянии... было бы изменой». В итоге 6 февраля 1909 г. великий князь Пётр Николаевич «по болезни» был освобождён от должности генерал-инспектора инженерных войск с назначением почётным членом Николаевской инженерной академии.
Больше среди великих князей охотников лезть в авиацию не нашлось, и наш герой не имел конкурентов. Но у него не было не только денег, но и своего ведомства, откуда можно было бы их качать. Разумеется, свои кровные денежки тратить на «этажерки» мог только дурак. И тут Александр Михайлович вспомнил, что из более 20 миллионов золотых рублей, собранных на строительство флота, осталась какая-то сумма.
И вот Александр Михайлович 12 января 1910 г. обратился через печать к жертвователям денег с вопросом, можно ли остаток в 880 тысяч рублей использовать для создания отечественного воздушного флота. Любопытный момент: в обращении говорилось о 880 тысячах, а в 1931 г. Александр Михайлович писал о двух миллионах рублей. Куда же делись оставшиеся 1,2 миллиона?
Наш герой умел и писать, и говорить: «То, к чему стремились в продолжение столетий, и что считалось достижимым в далёком будущем, совершилось на наших глазах; не может быть сомнений, что воздух побеждён, что будущее принадлежит воздушным кораблям... Следя за поразительными успехами полётов аппаратов тяжелее воздуха, я пришёл к глубокому убеждению, что в недалёком будущем та страна, которая первая будет обладать воздушным флотом, будет непобедима в будущей войне... Горе той стране, которая не готовится к войне, которая не прилагает всех усилий стать сильнее внешних врагов!.. Нельзя медлить ни минуты... Насколько трудно построить флот дредноутов в России, настолько легко создать воздушный флот. Я глубоко убеждён, что не пройдёт и десяти лет, как водяной флот станет ненужным; бороться ему с воздушным не под силу, смысл его существования пропадёт. Воздух принадлежит нам. Нет проливов, запирающих все наши моря; есть простор, который нам так необходим. Я не сомневаюсь, что, принявшись энергично за создание воздушного флота, мы не только догоним, но и перегоним наших соседей... Германия первая оценила огромное значение воздушного флота и к осени текущего года будет иметь 24 воздушных корабля, а главное — опытный личный состав... Россия должна иметь воздушный флот. В противном случае нам грозит полное поражение»
[48].
Естественно, большинство жертвователей положительно отнеслись к идее Александра Михайловича. Как писал наш герой: «Через неделю я начал получать тысячи ответов, содержавших единодушное одобрение моему плану. Государь также одобрил его.
Я поехал в Париж и заключил торговое соглашение с Блерио и Вуазеном. Они обязались дать нам аэропланы и инструкторов, я же должен был организовать аэродром, подыскать кадры учеников, оказывать им во всём содействие, а главное, конечно, снабжать их денежными средствами. После этого я решил вернуться в Россию. Гатчина, Петергоф, Царское Село и С.-Петербург снова увидят меня в роли “нарушителя спокойствия”.
Ники улыбался. Военно-морской министр решил, что я сошёл с ума. Военный министр генерал Сухомлинов затрясся от смеха, когда я заговорил с ним об аэропланах.
— Я вас правильно понял, Ваше Высочество? — спросил он меня между двумя приступами смеха. — Вы собираетесь применить эти игрушки Блерио в нашей армии? Угодно ли вам, чтобы наши офицеры бросили свои занятия и отправились летать через Ла-Манш, или неё они должны забавляться этим здесь?
— Не беспокойтесь, Ваше Превосходительство. Я у вас прошу только дать мне несколько офицеров, которые поедут со мною в Париж, где их научат летать у Блерио и Вуазена. Что же касается дальнейшего, то хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
Государь дал мне разрешение на командировку в Париж избранных мною офицеров, хотя, по его словам, даже великий князь Николай Николаевич не видел в моей затее никакого смысла.
Первая группа офицеров выехала в Париж, а я отправился в Севастополь для того, чтобы выбрать место для будущего аэродрома».
Почему великий князь выбрал Севастополь? Причин две — благоприятные климатические условия Крыма, а главное, подальше от Гатчины, где велись полёты аэропланов инженерного ведомства. Первоначально в качестве помещения для лётной школы было выбрано здание Яхт-клуба в Севастополе, а в качестве аэродрома — Куликово поле, которое ранее использовалось как стрельбище.
Севастопольская школа открылась 11 ноября 1910 г. После торжественного молебна великий князь обошёл строй аэропланов. Их было пока немного — два «Фармана» с моторами «Гном» по 50 л. с., три «Блерио», два «Антуанетта» с мотором «Лизани» в 25 л. с.
Начальником авиашколы назначили капитана 2 ранга В.Н. Кедрина. В качество инструктора пригласили знаменитого русского лётчика М.Н. Ефимова.
14 ноября опять же в присутствии Александра Михайловича начались полёты. В 9 часов утра инструктор Ефимов на «Фармане» летал с учениками лейтенантом Подгурским — 13 минут, капитаном 2 ранга Кедриным — 18 минут, подполковником Макутиным — 14 минут. У инструкторов штабс-капитана Матыевича-Мадиевича и поручика Руднева до обеда дело не ладилось — моторы плохо работали, было сделано по несколько пробных подъёмов, но из-за остановки моторов приходилось тотчас спускаться. После обеда инструктор М.Н. Ефимов летал с учениками капитаном 2 ранга Кедриным — 15 минут, лейтенантом Подгурским — 15 минут, подполковником Макутиным — 20 минут. Инструктор Е.В. Руднев летал на «Фармане» с учениками корнетом Бахмутовым, поручиком Виктор-Берченко и штабс-капитаном Быстрицким.
