Наш герой — великолепный рассказчик, и я вновь предоставлю ему слово: «В первое же утро после нашего приезда, изнывая от томительной сентябрьской жары, с лицами, распухшими от укусов москитов, мы устремляемся на плац и зарываемся в носок. Сердца наши поют. Мы сбежали из России, и я думаю, что мы никогда не вернёмся.
Напротив нашей виллы расположена площадка для гольфа. Я с увлечением начинаю учиться этой игре. Я никогда раньше в неё не играл, но теперь отдаюсь ей всей душой — ещё и потому, что ничто в ней и в её правилах не напоминает мне о России. Мы быстро входим в жизнь биаррицского общества. Мы встречаем много людей, устраиваем завтраки, обеды, играем в покер, бридж, ездим на пикники...
...Я покинул Россию без тени сожаления. Я так измучен событиями последних лет, я так глубоко чувствую, что Россия на краю гибели, и никто, и ничто не в силах изменить фатальный ход событий.
В Биаррице дышится легко. Если бы я мог, я остался бы здесь навсегда. Я отгоняю совестью эту соблазнительную мысль, я стараюсь заглушить её голосом души, чувством долга, во мне постоянно идёт напряжённая борьба: русский вопрос, Россия, мои житейские разочарования последних лет, моё бессилие помочь, спасти родину и кровная преданность ей восстают против человеческого, мелкого желания отдыха, покоя и счастливой жизни среди своей семьи...
...Сначала мы собирались прожить тут три месяца, но я уговорил Ксению остаться. Приближалось Рождество с новыми развлечениями. Ирина и Фёдор окончательно понравились. Детей приглашают на ёлки. Мы все, взрослые и дети, веселимся и наслаждаемся простотой, лёгкой жизнью, я отгоняю мысли о России, я живу, как живут сотни тысяч людей, всецело отдаваясь удовольствиям и развлечениям.
Это было наше самое весёлое Рождество за двенадцать лет. Никаких дворцовых приёмов, обменов визитами с людьми скучными и напыщенными, никаких ограничений. Обычный человеческий праздник, который мы проводим с детьми и друзьями.
Потом наступил охотничий сезон, пикники на природе и обеды в Биаррице в атмосфере интимной раскованности, лёгкой усталости и приятной возбуждённости. Наши друзья всегда вели подобный образ жизни, а для нас он был в диковинку. Каждое утро я спешил к окну, чтобы удостовериться, что мы ещё тут и отделены тысячами миль от царских дворцов, Государственного совета, министров и родственников...
...Я поймал себя на том, что с интересом смотрю на женщин. Это стало для меня открытием: все двенадцать лет супружеской жизни я видел только одно женское лицо — Ксении. Меня стали интересовать светские знакомства, казавшиеся ранее скучной обязанностью. Я увлекался застольными беседами более, чем допускал строгий этикет. Я провозглашал тосты и завязывал новые знакомства».
Будучи истинным джентльменом, Александр Михайлович никогда и нигде не раскрывал имена своих возлюбленных. Но одну из участниц его приключений легко вычислить — это великая княгиня Ольга, дочь Александра III. О ней Сандро лишь скороговоркой упоминает в «Воспоминаниях»: «Ольга, сестра Ксении, приехала в Биарриц раньше нас и живёт в “Отель де Палэ”». Чувствуется, что ему приятно вспоминать об Ольге, но дальше ничего говорить нельзя.
Вообще, жизнь второй дочери Александра III полна тайн, разгадать которые, видимо, так и не удастся. Как писал о ней шведский историк Стаффан Скотт: «...девочка росла совершенно сорвиголовой, похожей на мальчишку и того типа, который едва ли после отрочества превращается в прекрасную бабочку.
Наоборот, в юные годы Ольга была некрасива; на сохранившихся фотографиях она похожа на добрую, смирную и грустную лошадь. Рядом с ней на снимках её миловидная сестра Ксения своим видом будто говорит: “Это Ольга, мы сёстры и немного похожи, но я надеюсь, разница видна невооружённым глазом”».
Вступление Ольги в брак в 1901 г. было окутано тайной. Вдовствующая императрица и Николай II, с одной стороны, требовали от членов августейшей фамилии достойных по происхождению и состоянию супругов, а с другой — никого не принуждали к насильственному браку. Но вот девятнадцатилетнюю великую княжну Ольгу выдают против её воли за принца Петра Александровича Ольденбургского. Сей принц был потомком Георга-Людвига Ольденбургского, двоюродного дяди Петра III. Он поступил на службу к племяннику, и его дети и внуки жили в России. Они считались родственниками Романовых, но ничем особенным в истории не отличились.
Соответственно, династическим этот брак нельзя было считать даже при большом приближении. Пётр был старше Ольги на 14 лет. Принц был глуп, что ясно читается на его физиономии. К 38 годам при таком-то родстве он всего лишь командовал пехотным батальоном, зато прославился на весь Петербург в качестве игрока и кутилы. И, наконец, он... абсолютно не интересовался женщинами, предпочитая им мальчиков.
Почему же Ольгу выдали за принца? Не знаю, и никто не знает. Надо полагать, великая княжна натворила нечто такое, что её пришлось выдавать замуж! Правда, детей у неё от принца не было. Брачную ночь жених провёл за игорным столом с приятелями-офицерами. «За пятнадцать лет нашего брака принц Ольденбургский и я ни разу не состояли в супружеских отношениях!» — писала Ольга пятьдесят лет спустя.
Любопытно, что Ольга была второй великой княжной из семейства Романовых, наказанной принудительным замужеством за принцем Ольденбургским. В 1809 г. за принца Петра-Фридриха-Георга Ольденбургского выдали великую княжну Екатерину, дочь Павла I.
После Аустерлица, Фридланда и Тильзита положение Александра I стало довольно шатким, а рядом была умница и красавица сестра, которую уже почти открыто в высшем свете звали Екатериной III. Юная красавица пошла по стопам Жозефины Богарне и для начала положила в свою постель «первую шпагу страны» — князя Петра Багратиона. Генералы Бонапарт и Багратион были одинаково храбры на поле боя, но если первый прикидывался простаком в большой политике, то второй оказался попросту дураком. В результате Багратион был направлен на Дунай, причём, не командовать армией, а состоять там без должности, а Екатерину выдали замуж. Через некоторое время молодожёны были отправлены в ссылку в Тверь, где принц стал исполнять должность генерал-губернатора.
В отличие от своей троюродной прабабки Екатерины великая княгиня Ольга осталась жить в Петербурге. Она первой из великих княгинь начала в одиночестве выходить на прогулку. До неё великие княгини и княжны обязательно шли в сопровождении достойных кавалеров. Впрочем, одиночество было условным. Ольга прогуливалась со своими любимыми собаками — борзой и пуделем, чуть поодаль от неё шла придворная дама, а за придворной дамой следовал великокняжеский автомобиль с шофёром. Но всё же Ольга гуляла в одиночестве.
А в Биаррице великая княгиня «оторвалась». Надо ли говорить, что Сандро как раз нужна была такая компаньонка. Стала ли она любовницей нашего героя? Вполне возможно, при таком образе жизни обоих. Но серьёзного увлечения тут быть не могло, уж слитком много рядом было иных соблазнов. И уж этого никогда не скрывал Александр Михайлович: «Мне начала нравиться одна дама, которая часто бывала на нашей вилле. Она была очаровательно и неагрессивно умна, но без налёта внешнего блеска и коктейльного остроумия. Её испанские и итальянские предки наградили её солидной культурой и научили её, что утончённость — враг добросовестности. В странах английского языка я бы побаивался и избегал такого человека. В романских странах, однако, она была восхитительна.
