В третий период подводились итоги «путешествия» и составлялся самостоятельный отчёт о пройденном. По мысли Жуковского, эта последняя работа воспитанника над собой должна была сводиться к следующему: обозрение приобретённых знаний; взгляд на место, занимаемого человеком в обществе, и на обязанности, с ним связанные; отчёт в самом себе, утверждение в правилах добродетели; ощущение собственного идеала как человека вообще и государя в частности.
«План обучения», представленный Жуковским на утверждение отцу-императору, во многом был поэтизирован и философичен. Однако Николай I утвердил его, заботясь о развитии личности своих сыновей, особенно наследника Александра.
Жуковский хотел (или мечтал) воспитать наследника всероссийского престола как просвещённого монарха. Цель жизни — осуществлять блага для вверенного ему судьбой народа В своём докладе императору поэт писал:
«Во-первых, скажу: его Высочеству нужно быть не учёным, а просвещённым. Просвещение должно ознакомите его только со всем тем, что в его время необходимо для общего блага, и во благе общем — для его собственного. Просвещение в данном смысле есть многообъемлющее знание, соединённое нравственностью. Человек знающий, но не нравственный, будет вредить, ибо худо употребит известные ему способы действия».
Чему обучались сыновья Николая Павловича?
Во-первых, это были науки о природе: география, физика, геология, ботаника, зоология и другие, и о человеке: право, история, статистика.
Во-вторых, особое внимание обращалось на религиозное воспитание по канонам Русской православной церкви.
В-третьих, основательно изучались иностранные языки — французский, немецкий, английский и польский.
В-четвёртых, шло развитие природных дарований воспитанника: преподавание ему рисования и музыки, гимнастики, знакомство с архитектурой, ручными работами, обязательное чтение, то есть самообразование.
Жуковский, наставляя цесаревича относительно своих будущих верноподданных, подчёркивал следующее:
«Уважай закон. Люби и распространяй просвещение, оно — сильнейшая подпора благонамеренной власти; народ без правосудия есть народ без достоинства.
Люби свободу, то есть правосудие, ибо в нём и милосердие царей и свобода народов, свобода и порядок — одно и то же.
Окружай себя достойными тебя помощниками...
Уважай народ свой: тогда он сделается достойным уважения. Люби народ свой.
Имей в душе идеал прекрасного — верь добродетели!
Сия вера есть вера в Бога, она защитит душу твою от презрения к человечеству, столь пагубного в правителе людей».
Наука «царственного просвещения» Жуковского утверждала, что и самый авторитет отца-самодержца «всея Руси» опирается на любовь к своему верноподданному народу:
«Его Высочество должен научиться действовать без награды: мысль об отце должна быть его тайною совестью».
Воспитательная система Жуковского предусматривала самый серьёзный выбор книг для чтения. В противном случае, считал поэт, «это приводит в беспорядок идеи и портит вкус».
Учение цесаревича (и его братьев, великих князей) представлялось ему делом святым, ничем никогда не нерушимым. Жуковский отмечал:
«Дверь учебной горницы в продолжение лекций должна быть неприкосновенна... из этого правила не должно быть ни для кого исключения».
Император Николай I самым тщательным образом изучил жуковский «План обучения». Он был требовательным отцом и прозу царственной жизни знал куда лучше известного российского поэта. Поэтому государь исключил из программы обучения цесаревича латинский язык и чтение в оригинале классических латинских авторов, отклонил предложение о «потешном» полке (как было в юности Петра Великого). И только после такой корректировки «План обучения» наследника получил высочайшее утверждение:
— Латынь — дело священнослужителей, медиков и немногих профессоров словесности...
— Потешные нужны были царю Петру в молодости для ратных забав. Великие князья упражняться в познании военного искусства должны с кадетами-однолетками...
Когда стали один за другим подрастать братья Николаевичи, их воспитание шло уже по проторённому пути. Василий Андреевич мог гордиться, что они взяли для последующей жизни немало того, что с детства закладывалось в их души. В жизни они стали разными людьми, но в одном — их просвещённости, то есть образованности, — сомневаться не приходилось.
Хотя основной уклон в воспитании юного великого князя был сугубо военным, он получил и довольно хорошее общее образование. Об этом заботились и отец, и мать. К чтению учебных курсов для него и братьев приглашались лучшие преподаватели столичных учебных заведений.
Военные дисциплины преподавали: будущий военный министр Д.А. Милютин — военную историю, статистику и военную администрацию, А.С. Платов — артиллерию, А.П. Карпов — тактику, Ф.Ф. Ласковский — фортификацию, инженерное дело.
Общеобразовательные дисциплины преподавали: профессор И.П. Шульгин — русскую историю, профессор А.Я. Кушакевич — алгебру, геометрию и стереометрию, профессор А.Ф. Гримм — всеобщую историю, академик Э.Х. Ленц — математику и физику, отец В.Б. Баженов — Закон Божий. Приглашались и другие преподаватели.
В числе обязательных предметов для юных великих князей были гимнастика, фехтование, верховая езда и танцы. Николай I рассуждал так:
— Думать по-французски им совсем не обязательно. Но вести себя в обществе они должны уметь в любых ситуациях...
* * *
Отец-император при всей своей внешней суровости на людях, в семье был прежде всего любящим родителем. Он баловал детей вниманием, играл с ними не только в детской комнате, но и в своём рабочем кабинете.
Однажды испанский посол, в назначенный час вошедший в рабочий кабинет российского монарха, увидел необычную картину: Николай I, стоя на коленях, катал на спине своих малышей. Появление посла оказалось для него неожиданным, но он сразу нашёл что сказать:
— Маркиз, вы тоже отец? У вас есть дети?
— О, ваше величество! Конечно!
— Тогда я, с вашего позволения, совершу последний круг вокруг стола, и мы примемся с вами за дела. Вы не возражаете?
— Что вы, ваше величество. Как можно отказать в таком удовольствии вашим наследникам?..
— Благодарю, маркиз...
Если дочери были всецело отданы на попечение августейшей матери, то к сыновьям, особенно к цесаревичу Александру, у отца было особенное отношение. С малых лет он старался привить им любовь к русской армии. Они присутствовали на военных парадах и разводах караулов гвардии в Зимнем дворце. С малых лет познакомились с дворцовой галереей Героев Отечественной войны 1812 года.
Больше всего их привлекал, разумеется, портрет венценосного брата отца Александра Павловича работы кисти английского живописца Доу. Это было подлинное «великолепие венценосца».
