Через несколько минут он уже стоял под душем и отрешенно смотрел, как струи воды, точно дождевые потоки на горном склоне, стекают вниз по его телу. Можно ничего не делать – просто стоять и смотреть. Его охватило до сих пор не испытываемое чувство покоя. Пусть «Юником» сожрет его компанию, пусть его дочери ее приватизируют, или пусть она останется такой, как есть, и управляется лояльными ему топ-менеджерами; в этот момент ему было все равно, какой вариант окажется возможным. Он чувствовал, что его смирение с судьбой было одновременно явным и тайным, как слезы, которые щипали уголки глаз, оставаясь незаметными среди водяных струй, бежавших по щекам. Он плакал от переполнявшего его чувства благодарности и был благодарен этим слезам. Ему даже было наплевать, что он превратился в глупого старика, плачущего по любому поводу; какое это облегчение – перестать контролировать себя во всем! Он-то воображал, что дело его жизни – создать одну из самых могущественных в мире корпораций, но теперь понял, что на самом деле все свелось к обретению вновь своей невинности. И жизнь, как оказалось, была движением по кругу, вынудившим его вторично пройти на карачках через стадию детства, а потом неожиданно отправиться вспять и благодаря камбрийской ордалии пережить нечто сродни второму рождению. И его, по-видимому, круговой маршрут в последний момент разорвался и открыл перед ним новую область жизни, где все казалось идеальным именно в том виде, в каком оно предстало перед его взором. Наконец остатки практичности вынудили Данбара выключить воду, выйти из кабинки и завернуться в простыню. Вернувшись в спальню, он бросил взгляд на одежду, разложенную на диване, и с юмором отнесся к мысли, что все это придется надеть на себя. Вместо того он опустился в кресло в углу комнаты, между окном и платяным шкафом, и с удивлением поймал себя на ощущении, что ему – в его-то возрасте! – придется что-то делать впервые в жизни.
Раздался стук в дверь, и прежде чем он успел ответить, вошла Флоренс в халате. Она нетвердо подошла к кровати и бессильно опустилась на нее. Ее лицо было удивительно бледным, и она с явным трудом пыталась держаться.
– Извини, папа, – еле ворочая языком, произнесла она. – Я бы не стала вот так врываться к тебе, но мне что-то ужасно плохо. Сама не пойму, что со мной. Меня вырвало. Я вообще-то хочу на время переселиться в детскую – а у меня там надо прибрать… Не смогла сдержаться. Это не очень честно…
Флоренс осеклась на полуслове и, обхватив себя обеими руками, согнулась от нестерпимой боли.
– Боже мой! – воскликнул Данбар, присев рядом с ней и положив руку ей на спину. – Надо вызвать врача! – Он похлопал ее по плечу, ободряя и себя, и дочь.
– Я уже вызвала, – задыхаясь, сообщила Флоренс. – Не откроешь ему дверь?
– Конечно, открою!
– О боже! – прохрипела она, подавшись вперед. Ее снова вырвало.
– Милая моя! Да что с тобой?
– Не знаю…
– Ляг! Я сейчас принесу тазик…
Данбар вскочил – его сердце бешено колотилось в груди. Взглянув на пол, он перепугался, заметив на ковре кровавую лужицу. Он выбежал из комнаты, охваченный паникой и яростным протестом: если бог есть и он позволил Флоренс серьезно заболеть, тогда он не лучше какого-нибудь безумца-преступника…
Но где же врач? Где этот чертов врач?
* * *
Кевин напросился на завтрак, чтобы «обсудить кое-какие вопросы безопасности», и было логично предположить, что это именно он сейчас и звонит в дверь, но Хес в данный момент готовил свой фирменный витаминно-протеиновый энергетический коктейль, и потребовалось бы четыре здоровяка, чтобы оторвать его от блендера. Мало того, он еще и не спеша включил чайник и только потом направился к входной двери. Перекрывая вой блендера и шум закипающей воды, он поприветствовал Кевина и впустил его в свою скромную квартирку-студию. Единственным украшением пустых белых стен был слегка изогнутый черный самурайский меч, висящий на невидимых гвоздях над плоским тюфяком в дальнем углу.
– Здоров, дружище! – осклабился Кевин, и его показное добродушие сразу показалось Хесу подозрительным. Гость явно собирался попросить его о чем-то малоприятном или сообщить плохую новость.
– Как дела? – спросил Хес и, вернувшись к кухонной стойке, выключил блендер как раз в тот момент, когда вода бурно закипела и термостат электрического чайника отключил его. Хес всегда ценил выверенную эффективность и безупречную синергию всех своих действий и никогда не терял бдительности. С тех пор как завязались отношения с Меган, все у него получалось ловко и гладко. Это было как идеальный секс или как идеальная интуиция, когда можно было вслепую выстрелить сквозь простенок, не промахнувшись, – и услышать с той стороны глухой стук упавшего тела.
Ему было наплевать, с какой бедой к нему пришел этот урод Кевин: завтра они с Меган улетят на борту частного лайнера на Мауи и будут там ловить на лету падающие с деревьев спелые манго. Когда он упивался чувством собственного превосходства, а также не менее сладостной перспективой испытать взрыв энергии, произведенный пинтой свежесваренного черного кофе, смешанной с пинтой зеленого протеинового коктейля, его внимание привлекло чуть заметное затемнение на блестящей стальной поверхности пузатого чайника. Он увидел там увеличенное отражение руки Кевина, которую тот сунул внутрь кожаного коричневого пальто, и только благодаря своей неусыпной бдительности, о которой он размышлял минуту назад, Хес сразу догадался, что Кевин полез за оружием.
Развернувшись на месте, Хес подкинул горячий чайник вверх – так что обжигающая лента кипятка хлестнула Кевина по рукам и лицу, – одновременно нанеся ему мощный удар ногой в промежность. Когда Кевин, согнувшись, метнулся вперед, Хес обрушил чайник ему на голову, схватил его правую руку и резко вывернул ее, заставив пистолет вывалиться из разжатых пальцев. Он оттолкнул ногой пистолет в дальний угол комнаты и, нанеся Кевину апперкот в левый висок, подскочил к своему тюфяку и вырвал из ножен на стене искривленный черный меч.
Кевин, надо отдать ему должное, был бойцом умелым и, несмотря на полученные ожоги, почти ослепившие его, и два сокрушительных удара ногой и кулаком, устоял и даже ухитрился сорвать кухонный нож с магнитного держателя над плитой. Хес отшвырнул нож и ринулся на своего врага, отведя лезвие в сторону и изготовившись для удара.
– Мужик, я знал, что ты ревнуешь, – прохрипел Хес, – но я не думал, что ты совсем спятил!
– Ревную? – переспросил Кевин, морщась от боли. – Да меня к тебе подослала эта сука!
– Забери назад свои лживые слова, ублюдок, – гневно вскричал Хес.
– Это правда, дружище! Она сказала, что ты ее шантажируешь и что тебя надо убить!
– Нет! – выкрикнул Хес. – Нет!
Но даже не веря своим ушам, он понял, что Кевин не врет. И единственное, чему он мог безоговорочно доверять в этом дерьмовом мире, так это оружию в своих руках.
– Нет! – снова крикнул Хес и полоснул Кевина по шее.
Потом взял с края мойки аккуратно сложенную льняную салфетку и обтер лезвие. Сунув меч обратно в ножны, он думал только об одном – об отмщении.
