– Уилсон поехал за Генри в Лондон, потому что он очень за него волновался, – продолжала Флоренс. – И был уволен, как только приехал. Это после сорока лет беззаветной преданности отцу…
– Да, знаю. Просто ужасно! – отозвалась Эбигейл, равнодушно глядя через окно спальни на залитые солнцем высотки Манхэттена. – Папа стал такой мстительный.
– Уилсон говорит, он еще никогда не видел его таким расстроенным, – продолжала Флоренс. – Я слышала, он бросался на прохожих на Хемпстед-Хай-стрит после психиатрического освидетельствования, на которое ты его направила. Банкоматы зажевали все его карты, а когда он обнаружил, что его сотовый отключен от обслуживания, он так рассвирепел, что бросил его под колеса проезжавшего мимо автобуса. Я просто не понимаю, как такое могло произойти.
– Ну, ты же знаешь, какой он нетерпеливый!
– Я не это имею в виду. Я хочу сказать: как такое могло случиться, что его карты и его телефон…
– Дорогая, у него был самый настоящий припадок: полиция нашла его сидящим в дупле дерева на Хемпстед-Хит, он сам с собой разговаривал!
– Если бы всех, кто разговаривает сам с собой, сажали в психушку, на свободе не осталось бы никого, кто мог бы за ними присматривать!
– Ты начинаешь действовать мне на нервы! – воскликнула Эбигейл. – Доктор Боб, – продолжала она, с улыбкой обернувшись к нему, чтобы подчеркнуть драматическую иронию упоминания его имени, – констатировал, что у папы произошел довольно серьезный психический срыв!
Доктор Боб поднял вверх два больших пальца в знак высокой оценки использования ею столь впечатляющей фразы.
– И теперь его поместили в лучшую и весьма комфортабельную психиатрическую клинику в Швейцарии, – добавила Эбигейл. – Вот только забыла ее название… вертится на кончике языка. Откровенно говоря, когда я увидела их сайт, мне самой захотелось туда попасть: это просто райский уголок! Извини, если я была раздражена, но дело в том, что мы любим папочку вовсе не меньше, чем ты! Ведь, по правде сказать, мы с ним общаемся куда дольше твоего, так что получается, мы любим его даже больше, чем ты, как говорится, в плане аккумулированного дохода! Но если серьезно, на рынках он до сих пор считается главой «Траста», и если в прессу просочатся слухи, что Генри Данбар свихнулся, все мы можем завтра проснуться и обнаружить, что наши акции обесценились на пару миллиардов долларов, а послезавтра – еще на пару миллиардов… Тут дело за малым – достаточно только слуха!
– Мне наплевать на котировки акций! Я просто хочу удостовериться, что он в порядке. А если он в беде, я хочу ему помочь!
– О, как это благородно! – усмехнулась Эбигейл. – Ну, кто-то из нас уже помогал ему управлять «Данбар-Трастом», чем, если ты не заметила, он и занимался всю жизнь. Я знаю: ты предпочла не участвовать в этих «отвратительных игрищах в борьбе за власть» и решила стать художницей и растить своих детей в «здоровой среде». И боже тебя сохрани, обращать внимание на нечто столь низменное, как котировки акций – пока дивиденды от портфельных инвестиций ежемесячно капают на твой банковский счет.
– Хватит этих велеречивых слов, Эбби! Я просто хочу увидеть его, вот и все! – возмутилась Флоренс. – Пожалуйста, как можно скорее скинь мне адрес клиники по электронной почте.
– Конечно, дорогая! И не спорь со мной, это так… Хм, бросила трубку! – Эбигейл отключила телефон и со стуком положила трубку на прикроватный столик. – Боже, как меня нервирует эта девчонка! – пробормотала она и, легким движением плеч скинув халат на пол, улеглась в кровать. – Иногда мне кажется, я могла бы придушить ее голыми руками!
– Я бы не советовала, – возразила Меган. Она лежала слева от доктора Боба, на ее лице застыло пугающе скучающее выражение. – Найми профессионала.
– Думаешь, мы сможем вычесть это из налогооблагаемой базы? – спросила Эбигейл. – Я имею в виду оплату услуг профессионала.
Меган, гордившаяся своим угрюмым нравом, позволила себе улыбнуться.
– Девушки! – с притворным ужасом воскликнул доктор Боб. – Речь же идет о вашей сестре!
– Сводной сестре! – поправила его Меган.
– Мы были бы просто счастливы, если бы ты сумел хирургическим путем удалить ту ее часть, которая не относится к Данбарам, а, Мег?
– Это похоже на вполне разумный компромисс, – кивнула Меган.
– У нее длинные ноги матери! – заметила Эбигейл.
– И глаза матери, – добавила Меган.
– В любом случае нам надо поводить ее за нос всего каких-то пять дней, до совещания в четверг, – рассудительно продолжала Эбигейл. – После которого мы заручимся поддержкой совета директоров. Пора лишить папу странной роли «независимого председателя совета директоров» – это же все равно как требовать доставку «немокрой воды»! Ненавижу эти его дурацкие распоряжения!
– А мне понравился твой имейл. – Меган внезапно оживилась. – «Ты разве не получила его последнее распоряжение? ПАПОЧКА СОБРАЛСЯ ЖИТЬ ВЕЧНО»?
– Знаю, грешно смеяться, – ответила Эбигейл, – но у меня из головы не идет эта картина: он стоит на Хемпстед-Хай-стрит и вопит: «Исполняй! Просто исполняй!»
– Это символ его нынешнего эмоционального и интеллектуального состояния, – насупилась Меган. – Вопить: «Просто исполняй!» – и ты либо все делаешь, как ему хочется, либо тебя увольняют. А помнишь выражение его лица, когда мы ему сообщили, что «Глобал-один» не вылетит за ним в Лондон?
– Зачем тебе 747-й «боинг», спросила я его, – вспомнила Эбигейл. – Ты же можешь воспользоваться одним из «гольфстримов» – они куда уютнее! Я думала, у него прямо там инфаркт случится.
– «Гольфстрим»? – Изображая отца, Меган заскулила, как капризный ребенок. – «Да за кого ты меня принимаешь? За кого? Ты меня с кем-то путаешь? С каким-то обычным богачом?»
– Он вечно талдычил, что к бизнесу не следует относиться сентиментально, что мы делаем только то, что нам говорят, – продолжала обиженно Эбигейл. – И он уж точно не был сентиментален, когда пришлось урезать мамочкину долю в ходе разбирательств об опеке над нами. Ну а теперь пусть наслаждается вкусом своих таблеток! И твоих таблеток! – добавила она, словно доктор Боб мог оскорбиться оттого, что никто не упомянул о его заслугах. – Что ты ему дал?
– Неспецифический растормаживающий препарат. Он должен был повысить его внушаемость и в целом обострить параноидальные реакции в тех случаях, когда он попадал в неблагоприятные условия, – стал объяснять доктор Боб, надеясь, что в комнате нет прослушивающих устройств.
– Какая досада, что он так быстро сдулся, – усмехнулась Меган. – Где же ваши внутренние ресурсы, Данбар? – издевательски вопросила она. – Ни денег, ни телефона, ни машины, ни свиты! Несколько неудобных вопросов нашего друга-психиатра, немного легких стимуляторов паранойи – только и всего, чтобы заставить его закатить истерику на Хемпстед-Хит и забиться с перепугу в трухлявое дерево.
– Ему еще повезло, что его нашли в том дупле, – заявила Эбигейл, точно няня, требующая от своего маленького воспитанника перестать жаловаться и ловить дары судьбы.
