За ужином Питеру выдали столько виски, сколько он пожелал, а еще налили микстуры из саквояжа доктора Боба, от которой он наверняка бы отказался, если бы ему дали выбрать между виски и микстурой или если бы он узнал, что там намешано. Почувствовав расслабляющий эффект зелья, выпитого им без его ведома, Питер еще быстрее принялся один за другим опрокидывать в глотку стаканчики виски. И чем более возбужденным он становился, тем с большим возбуждением старался потрафить своим новым знакомым.
– Тем, кому известно, – произнес он чуть заплетающимся языком, решив изобразить Джека Николсона, – хорошо известно, что ваш отец – это человечище! Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Не совсем, – раздраженно бросила Эбби.
– С учетом того, что он человечище, – заметил доктор Боб, стараясь понимающей улыбкой сгладить враждебность Эбби, – нам не терпится узнать, где он находится! Если его застигла буря, он в эту самую минуту невероятно страдает, а никому из нас этого не хочется. Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Да, – пробормотал Питер, уже не будучи уверен, что дочери Данбара хуже, чем буря, и сильно расстроившись при мысли, что жизнь его друга, возможно, в опасности.
– Потому что если вы не вполне уверены, что видели, как он сел в серебристый автомобиль, – продолжал доктор Боб тоном, проникнутым таким трепетным состраданием, превзойти которое было просто невозможно, – и если у вас есть еще некие соображения о том, где бы он мог находиться, я бы с превеликим удовольствием их выслушал, чтобы мы могли протянуть ему руку помощи и обеспечить его полную безопасность.
– Что-то я странно себя чувствую, – известил Питер. Такой прямоты никто из присутствующих от него не ожидал. – И я говорю, как некто…
– …кто отлично знает, о чем он говорит, – закончил за него доктор Боб, с коротким задушевным смешком уловившего суть дела специалиста. – Когда нужно поговорить о странностях, вы человечище!
– Я… человечище! – нервничая, повторил Питер комплимент.
– Хотите таблетку валиума? – поинтересовался доктор Боб.
– О да, да, да! – воскликнул Питер. – Я очень хочу таблетку валиума!
– Могу вам дать одну. Я же врач, – сообщил доктор Боб. – Я знаю, вам надо хорошенько выспаться ночью. Вам нужен «невинный сон, распускающий клубок заботы»
[19].
– О да, мне нужно распустить этот клубок заботы, – кивнул Питер. – Очень нужно!
– Я понимаю, о чем вы говорите, – сказал доктор Боб и подхватил стоящий около стула саквояж. – И я дам вам то, что вам нужно, и если вы вспомните, где еще можно поискать Генри, просто скажите мне.
– Наттинг! – пробормотал Питер.
– Ничего – это не ответ! Вы должны дать нам хоть какую-то информацию, если хотите получить свой валиум!
[20] – злобно вскрикнула Эбби.
– Вряд ли он имел в виду «ничего», – заметил доктор Боб, поспешив смягчить ущерб привычной терпеливостью врача. – Это населенный пункт, не так ли?
– Ну да, – кивнул Питер. – Нат-тинг.
Надо воздавать по заслугам всем, кто этого заслуживает: доктор Боб умудрился выудить из Питера все, что требовалось. Меган смотрела, как он работает, с чувством, граничащим с восхищением. У нее, строго говоря, никто и никогда не вызывал восхищения – эта эмоция казалась ей отчаянной мерой для отчаявшихся людей, вроде сдачи крови в банк крови, то есть не тем, в чем можно было бы уличить кого-нибудь, занимающего в жизни такое же завидное положение, как она. И все же именно в такие мгновения невнятного «почти что» восхищения она ненавидела саму мысль, что ей приходится с кем-то делить доктора Боба. Ее и Эбби всегда объединяла какая-то общая страсть, они всегда действовали как одна команда, будь то вражда с одноклассницей в пансионе или предстоящее голосование на ежегодном собрании акционеров, но сейчас Меган хотела, чтобы доктор Боб принадлежал только ей одной. В конце концов она же вдова, и хотя брак Эбби – полный фарс, у той не было намерения выходить за кого-то еще. Иногда, когда Эбби буквально сводила ее с ума, Меган подумывала сделать предложение доктору Бобу. Но в итоге, правда, всегда давала задний ход: не могла же она так просто забыть о многолетнем творческом тандеме с сестренкой. Один из шедевров раннего периода их сотрудничества, – она до сих пор изумлялась тому, как организованно они действовали в ту далекую пору, – была история со старшеклассницей в пансионе, которая, как всем было известно, тайком сделала аборт в летние каникулы. Они с Эбби тогда не пожалели сил и денег, чтобы, вернувшись в пансион, несостоявшаяся мамашка обнаружила в своей комнате массу детских вещей: миленькую старомодную люльку с подвешенными над ней погремушками, набор пеленок, дорогущие кремы для ухода за кожей новорожденного, отсос для грудного молока, стопку симпатичных комбинезончиков и вязаных свитерочков и кучу резиновых игрушек-пищалок, торчащих из-под подушки или свисающих с книжной полки – они в буквальном смысле скупили весь ассортимент ближайшего магазина «Мазеркэар». Но радость от этой злой шутки длилась недолго: потому что с той девчонкой, кого просто грех было не подвергнуть такому издевательству, настолько она была ранимая и нежная, случился нервный припадок, и ее тут же отправили домой, и больше она в пансион не вернулась. А на общем собрании на следующий день директриса пансиона пообещала «найти виновных» в «этом вопиющем акте жестокости», но когда она таки нашла виновных в лице двух девочек Данбар, те совершенно неожиданно перешли в контратаку. Эбигейл заявила, что они в семье вели весьма замкнутую жизнь, и до сих пор они слыхом не слыхивали об этих абортах. Да, до них дошли слухи, что кто-то из старших девочек забеременел, и они, естественно, решили, что ей будет приятно получить такие чудесные подарки. Возможно, они поступили наивно, но теперь, когда их невинные иллюзии так жестоко порушены, было бы очень жаль, если бы эта история стала достоянием прессы и школа ославилась бы на всю страну как «Аббатство Аборт». С того момента обе сестры попеременно становились старостами класса, и на их незабываемое правление никогда не посягала Флоренс, которую ее заботливая мамочка отправила в обычную школу на Манхэттене.
И сейчас, когда еще помнились те ранние шедевры хладнокровия, было пугающе странно видеть, что Эбби ведет себя как вчера – когда она проявила себя слабохарактерной занудой. Она, конечно, попыталась исправиться, в самый разгар ночной бури послав на поиски отца руководителя их службы безопасности Кевина и Хесуса («Я предпочитаю, чтобы меня называли Хес»), их нового телохранителя, красавчика и бывшего «зеленого берета», глядя на которого, можно было подумать, что он одним своим взглядом способен свернуть противнику шею. По прибытии в Наттинг Кевин доложил, что этот так называемый населенный пункт – одно название: тут всего четыре дома, сарай да красный почтовый ящик на столбе. И еще он сказал, что Данбара там нет и не было, но они дождутся рассвета и с первым проблеском зари пойдут искать его на пешей тропе между Наттингом и Пламдейлом, повторив в обратном направлении маршрут Питера, о котором тот им поведал. И вот уже прошло три часа с рассвета, и все ждали каких-то новостей.
