27 августа 1936 года Канарис был направлен в Италию, чтобы согласовать с начальником итальянской военной разведки Роаттой формы содействия обоих государств мятежникам. Было решено, что Берлин и Рим будут помогать в одинаковом объеме — и только Франко. Участие немцев и итальянцев в боевых действиях не предусматривалось, если только высшее руководство двух стран не примет другого решения. Встреча Канариса с Роаттой стала первым шагом на пути оформления военной оси Берлин — Рим, родившейся на полях битв в Испании. Во время переговоров Канариса с министром иностранных дел Италии Чиано, последний стал настаивать на прямом участии немецких и итальянских летчиков в боевых действиях. Канарис не возражал и по телефону из Рима уговорил военного министра Германии Бломберга отдать соответствующий приказ. Через несколько дней посланному в испанские воды немецкому флоту также дали «зеленый свет» на применение оружия для защиты направлявшихся в Испанию немецких транспортных судов.
Вскоре подполковник германского генштаба Вальтер Варлимонт (назначенный координатором по оказанию военной помощи Испании) совместно с Роаттой через Марокко прибыл в ставку Франко (она была перенесена из Севильи на север в Касерес) и разъяснил генералу суть достигнутых германо-итальянских договоренностей.
Получив благословение Германии и Италии непосредственно из уст высокопоставленных представителей фашистских государств, Франко почувствовал, что настал, наконец, момент для заявления своих претензий на власть. По его инициативе на 21 сентября 1936 года было назначено совещание военной хунты с приглашением других видных генералов. Лоббистскую работу с ними развернули специально отозванный с фронта Ягуэ (его повысили, сделав генералом) и давний друг Канариса Кинделан.
Встреча генералов состоялась в деревянном домике на аэродроме Саламанки. Номинальный глава хунты Кабанельяс высказался против учреждения поста единоличного главнокомандующего и отказался принять участие в голосовании. Остальные выбрали «генералиссимусом» Франко, хотя Кейпо де Льяно уже тогда был недоволен этим решением. Правда, он признавал, что никто другой (особенно Мола) не может выиграть войну. Следует подчеркнуть, что титул «генералиссимус» в данном случае не означал присвоения Франко этого звания. Просто так решили назвать главного среди генералов, т. е. первого среди равных.
Несмотря на формальную поддержку, Франко понимал, что его новое положение еще очень непрочно. Не были определены полномочия «генералиссимуса», а Кейпо де Льяно, едва покинув совещание, стал интриговать против нового вождя. Поэтому Франко в тот же день, 21 сентября 1936 года, принял решение взять Толедо и на волне этого успеха окончательно закрепить свое лидерство.
Республиканцы тоже сознавали важное символическое значение Алькасара. В сентябре они стали бомбить крепость, хотя в то критическое время каждый самолет был на вес золота, и авиационной поддержки так не хватало бойцам милиции, истекавшим кровью в боях с африканской армией. Франко использовал немецкие «юнкерсы» для доставки продовольствия осажденным в Алькасаре. 25 сентября 1936 года республиканские истребители «девуатин» французского производства сбили один Ю-52 над Толедо. Три пилота покинули бомбардировщик на парашюте, но один был убит пулеметной очередью истребителя еще в воздухе. Второй, приземлившись, успел застрелить троих бойцов милиции, прежде чем его постигла та же учесть. Больше всего не повезло третьему летчику. Его отдали возмущенным варварскими бомбардировками Толедо женщинам, которые буквально разорвали пилота на куски.
В тот же день 25 сентября три колонны африканской армии под командованием приверженца карлистов генерала Варелы двинулись на Толедо. Уже на следующий день бои шли в окрестностях города. 27 сентября иностранным журналистам приказали покинуть боевые порядки мятежников. Было ясно, что предстоит еще одна ужасная бойня. Так и случилось. Милиция не оказала в Толедо сильного сопротивления, только на городском кладбище милиционеры держались несколько часов. Опять подвели анархисты, заявившие, что если не прекратится огонь вражеской артиллерии, то они отказываются сражаться.
Тем не менее, марокканцы и легионеры не брали пленных. Улицы были завалены трупами, по мостовым текли ручейки крови. Как всегда был вырезан госпиталь, причем в раненых республиканцев бросали гранаты. 28 сентября исхудавший и отпустивший бороду Москардо, выйдя из ворот крепости, доложил Вареле: «В Алькасаре без перемен, мой генерал». Через два дня «взятие» Алькасара было специально повторено для кино- и фотожурналистов (за это время Толедо кое-как очистили от трупов), но на этот раз доклад Москардо принимал уже сам Франко.
Легенда о «львах Алькасара» и их «мужественных освободителях» была растиражирована ведущими мировыми СМИ. Этот ход в первой пропагандистской войне современной европейской истории остался за мятежниками.
Перед дворцом Франко в Касересе были собраны ликующие толпы, скандировавшие «Франко, Франко, Франко!» и поднимавшие руки в фашистском приветствии. На волне «народного восторга» генерал сделал решающий шаг в борьбе за первенство в лагере мятежников.
28 сентября в Саламанке состоялось новое и последнее совещание военной хунты. Франко стал не только главнокомандующим, но и главой правительства Испании на время войны. Бургосская хунта упразднялась, и вместо нее создавались так называемая государственно-административная хунта, являвшаяся уже просто аппаратом при новом вожде (она состояла из комитетов, практически повторявших структуру обычного правительства: комитеты юстиции, финансов, труда, промышленности, торговли и т. д.)
Франко сделали именно главой правительства, а не государства, так как монархическое большинство среди генералов считало главой Испании короля. Сам Франко еще не определился четко в своих предпочтениях. 10 августа 1936 года он заявил, что Испания остается республиканской, а уже через 5 дней утвердил красно-желтый монархический флаг как официальный штандарт своих войск.
После своего избрания лидером Франко вдруг стал именовать себя не главой правительства, а главой государства (за это Кейпо де Льяно назвал его «свиньей»). Умным людям сразу стало ясно, что Франко не нужен никакой монарх: пока генерал жив, он не отдаст верховной власти ни в чьи руки.
Став вождем, Франко сразу же оповестил об этом Гитлера и Муссолини. Первому он выразил свое восхищение новой Германией. Помимо этих чувств, Франко пытался копировать культ личности, к тому времени уже сложившийся вокруг «фюрера». Генерал ввел по отношению к себе обращение «каудильо», т. е. «вождь», а одним из первых лозунгов новоявленного диктатора стал слоган — «Одно отечество, одно государство, один каудильо» (в Германии это звучало как «Один народ, один рейх, один фюрер»). Авторитет Франко всячески укрепляла католическая церковь, высшие иерархи которой были враждебны республике, начиная с момента ее рождения в апреле 1931 года. 30 сентября 1936 года епископ Саламанки Пла-и-Деньел выступил с пасторским посланием «Два города». «Земному городу (т. е. республике), где господствуют ненависть, анархия и коммунизм противопоставлялся «город небесный» (т. е. зона мятежников), где правят любовь, героизм и мученичество. Впервые в послании гражданская война в Испании была названа «крестовым походом». Франко не был особо религиозным человеком, но после того как его возвели в сан предводителя «крестового похода», стал подчеркнуто соблюдать почти всю обрядовую сторону каталицизма и даже завел личного духовника.
