Освальд, прибыв с Тайваня, попросился в госпиталь, утверждая, что надорвался при строительстве артиллерийских позиций (морпехам приходилось затаскивать орудия на вершину холма). Однако врач не смог обнаружить никакой болезни за исключением остаточных признаков гонореи. В любом случае, на базу Ацуги Ли Харви Освальд уже не вернулся. Было принято решение об отправке его в США. Поджидая свой корабль, Освальд временно проходил службу на военно-воздушной базе Ивакуни. Причем интересно, что это уже была не такая секретная база и располагалась она в 430 милях от Токио. Если бы американская разведка хотела, чтобы Освальд продолжал свои полезные контакты с коммунистическими шпионами, то зачем было переводить его на абсолютно новое место? Теперь уже Освальда хотели перебросить на родину, где он должен был подготовиться к путешествию в СССР. Видимо, от пребывания Освальда в Японии американская разведка особых результатов не имела.
База Ивакуни входила в единую систему ПВО американских и японских ВВС. В случае советской или китайской военно-воздушной атаки ее операторы должны были обеспечить вылет истребителей наперехват с разных аэродромов. На новом месте Освальд встретил старого знакомого по курсам радиолокационных операторов в Кизелере Овена Деяновича. Тот был поражен переменой, произошедшей с одним из лучших некогда курсантов. Освальд, вспоминал Деянович, стал смотреть на мир с горечью. Ли на чем свет стоит костерил американский империализм, используя марксистскую фразеологию. Деянович абсолютно правильно рассудил, что Освальд просто хотел шокировать своих сослуживцев. То есть практически повторялась ситуация, произошедшая в Новом Орлеане тремя годами раньше. Деянович, кстати, рассказывал комиссии Уоррена немного странную историю о том, что у Освальда появилась подруга «евразийского вида» (по терминологии Деяновича, видимо, русская, по крайней мере, не с японским разрезом глаз). Деянович тоже считал, что она слишком хороша для «кролика». Другой морской пехотинец вспоминал смутно, что эта «евразийка», наверное, учила Освальда русскому языку.
Между тем подошло время отправляться на родину. Итоговые оценки Освальда за все время службы за границей несколько выправились, составив 4.0 как за поведение, так и за военные навыки. Это был нижний предел, достаточный для беспроблемного увольнения из Корпуса морской пехоты. 2 ноября 1958 года Освальд отплыл из порта Йокосука и через 13 дней прибыл в Сан-Франциско. 19 ноября ему был предоставлен 30-суточный отпуск, который он провел с матерью и братом Робертом в Форт- Уорте. 21 декабря по-прежнему рядовой Ли Харви Освальд отбыл к новому месту службы — на авиабазу Эль-Торо в Калифорнию.
На этот раз Освальд попал на службу в MACS-9, эскадрон, который контролировал воздушное пространство США на южном участке Тихоокеанского побережья (город Санта-Ана, штат Калифорния). Дежурная смена операторов радиолокационного контроля состояла из семи рядовых и трех офицеров. Делать было по сравнению с Японией явно нечего. Ни один вражеский самолет до Калифорнии не долетал. Морские пехотинцы вели приятную жизнь. Даже туземцы в виде недалеко расположенной мексиканской границы с дешевыми девушками были под рукой.
Освальда опять начали усиленно привлекать к разным работам на кухне и по уборке территории. За ним уже прочным шлейфом тянулась репутация плохого солдата. Некоторые сослуживцы даже подумали, что Освальда после суда лишили допуска к секретной информации. Но это не соответствовало действительности.
Ли Харви Освальд стал активно и методично изучать русский язык. Он подписался на советскую газету, купил словарь и самоучитель. Якобы активно Освальд слушал и Московское радио, но в этом есть большие сомнения. Уже тогда родился миф, который естественно расцвел буйным цветом после покушения на Кеннеди: Освальд прекрасно знал русский язык и выучил его на специальных ускоренных курсах в языковой школе министерства обороны США в Монтеррее перед заброской в СССР. Факты этой версии не подтверждают. Да, школа в Монтеррее действительно была рядом с базой, где служил Освальд. Но каких-либо документов, подтверждающих, что он там учился, не нашли. Но главное в другом: Освальд русский язык знал очень плохо. Он явно учил его наспех. И учили его не в официальной школе, а на каких-то специальных ускоренных курсах разведки.
26 февраля 1959 года Освальд сдал экзамен по русскому языку по стандартной программе армии США. Общий результат был признан «слабым». По чтению Освальд получил оценку «четыре плюс». Это означало, что он ответил правильно на четыре вопроса больше, чем неправильно. По письменному русскому он получил «три плюс». А вот устного русского судя по результату теста («минус пять») Освальд почти не понимал. Как же, интересно, он слушал Московское радио?
Позднее, уже летом 1959 года, один из сослуживцев Освальда познакомил его со своей очень симпатичной те- тей-стюардессой. Она уже год изучала русский язык с преподавателем, чтобы сдать экзамен в государственном департаменте. И тетя эта, поговорив с Освальдом в кафе пару часов, вспоминала, что была поражена высоким уровнем знания русского языка обычного морского пехотинца. Освальд даже «мог самостоятельно строить предложения». Хотя эта фраза говорит скорее о низком уровне владения русским языком самой стюардессы. Ведь она, судя по всему, даже не могла изъясняться связными предложениями. Освальд потом встречался с симпатичной женщиной еще раз и даже водил ее в кино. Стюардессе Освальд запомнился непривычной для людей его круга галантностью, хотя в целом она определила его как человека «не от мира сего». Еще бы! Освальд не рисовался перед красивой женщиной, а с готовностью признавался, что в тех или иных вопросах он еще недостаточно разбирается.
На базе Эль-Торо Освальд уже открыто слыл русофилом и «красным». Его называли «товарищ Освальдскович», и Ли это очень нравилось. Один морпех частенько слушал пластинки с русской классической музыкой. Освальд немедленно прибегал к нему и шутливо спрашивал: «Вы звали, товарищ?» Когда он играл в шахматы, то всегда выбирал фигуры красного цвета в честь «непобедимой Красной Армии». Сослуживцев своих Освальд именовал «товарищи». На вопросы часто отвечал по-русски — «да» и «нет». Даже фамилию свою на гимнастерке Ли написал по-русски.
Возникает вопрос, почему командование гордящегося своим антикоммунизмом Корпуса морской пехоты спокойно взирало на все эти нарочито провокационные выходки своего военнослужащего. По-видимому, оно считало Освальда безопасным клоуном (частично Ли, конечно, целенаправленно работал на этот имидж). Только один раз капитан Роберт Блок, получив «сигнал» из почтовой службы, что Освальд выписывает коммунистическую газету, вызвал его к себе, чтобы разобраться. Ли, не моргнув глазом, ответил, что в соответствии с «линией» Корпуса морской пехоты он пытается постичь идеологию вероятного противника. Блок был вынужден прекратить свои расспросы. Можно только догадываться, с какой радостью рядовой Ли Харви Освальд поиздевался над капитаном.
Но это официальная версия. На самом деле высокое начальство было в курсе того, что Освальд нарабатывает себе «красный» имидж для предстоявшего ему особого задания. Поэтому его и не трогали.
Были люди, относившиеся к «клоуну» Освальду серьезно. Как всегда, они были из числа образованных и думающих людей, причем вне зависимости от политических взглядов. Морской пехотинец Торнли, считавший себя убежденным антикоммунистом, сошелся с Освальдом на том, что оба были атеистами. Ли сказал Торнли, что, по его мнению, лучшая религия — коммунизм, потому что она дает людям научный подход к жизни. Впечатлительный Торнли, хотя и был решительно не согласен с коммунизмом, вспоминал, что еще никогда не встречал человека, который так бы болел за судьбы человечества как Освальд. Причем никакой иронии у Торнли не просматривалось: еще до покушения на Кеннеди, когда о Ли Харви Освальде узнал весь мир, Торнли написал роман, главный герой которого списан с Освальда (роман этот впервые был опубликован в 1991 году).
