Чехословацкие коммунисты после 1945 года, понимая популярность Масарика как основателя ЧСР, избегали всякой публичной критики этого человека. Компартия участвовала в празднествах по случаю годовщин рождения и смерти «Президента-освободителя», а газета КПЧ «Руде право» не скупилась на панегирики в адрес ТГМ, как любил себя называть Томаш Гарриг Масарик
[436]. Коммунисты также активно и умело пропагандировали новый народно-демократический строй как прямое воплощение гуманитических идеалов Масарика.
Например, главный идеолог КПЧ Вацлав Копецкий (министр информации) заявил на VIII съезде КПЧ в марте 1946 года, что коммунисты ценят «великое историческое дело» Масарика и чтут его как создателя Чехословацкого государства, «берут у Масарика все живые ценности и, прежде всего, его идеалы демократии и гуманизма, которые в новой форме претворяются в жизнь». Однако Копецкий всегда был человеком принципиальным и добавил, что в народно-демократической Чехословакии одних идеалов Масарика уже недостаточно и «дух новой Чехословакии немыслим без научного социализма, без идей Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина». Под овацию делегатов съезда Копецкий провозгласил, что чехословацкие коммунисты не боятся честно сказать: «…мы торжественно присоединяемся к русскому продолжению марксизма, к учению Ленина-Сталина…»
[437]
В марте 1945 года, как уже упоминалось, на встрече основных политических партий Чехословакии в Москве была достигнута договоренность об образовании блока всех антифашистских партий – Национального фронта чехов и словаков. Характерно, что фронт назывался именно «национальным», а не «народным», как Коминтерн рекомендовал после 1935 года. Название «национальный» подчеркивало тот факт, что новый блок не ставил перед собой задачи коренного изменения социального строя в ЧСР. Лидер КПЧ Готвальд так объяснял термин «национальный фронт»: «…власть перешла от нации-угнетателя, от нации оккупантов, от нации германской в руки наций, ранее угнетенных, наций чешской и словацкой, – в этом смысле наша революция – национальная. Но одновременно… мы ведем борьбу против наших внутренних врагов – пособников оккупантов, то есть против чешской и словацкой реакции и изменников, которые предали нацию, которые поддержали оккупацию чешских земель и порабощение собственной нации».
Именно этот блок – Национальный фронт – образовал 4 апреля 1945 года в словацком городе Кошице новое чехословацкое правительство, которое возглавил лидер социал-демократов Фирлингер (служивший, как мы помним, во время войны послом ЧСР в Москве). Из 25 членов правительства девять были словаками (трое представляли КПС, трое – Демократическую партию, остальные считались непартийными специалистами, хотя один из них, статс-секретарь МИД Клементис, все же был коммунистом).
Правительство Национального фронта работало на основании Кошицкой программы, принятой 5 апреля 1945 года. Ее основными пунктами были запрет всех коллаборационистских организаций, выселение немцев из Чехословакии, аграрная реформа и конфискация собственности всех лиц, сотрудничавших с оккупантами. Внешнеполитической программой правительства Национального фронта стал лозунг «С Советским Союзом на вечные времена!». Этот лозунг был очень популярен в народе, так как только СССР выступил в 1938 году против мюнхенского диктата и был готов прийти на помощь Чехословакии (с этой целью в Советском Союзе даже была объявлена частичная мобилизация). Даже те чехи и словаки, которые не были сторонниками социализма, после национальной катастрофы 1938 года считали Москву единственной надежной гарантией самостоятельности Чехословакии перед лицом многовековой германской угрозы. Ведь Франция и Англия, на которых ориентировалась Чехословакия в 1918-1938 гг., фактически предали ее, и это навсегда осталось в национальной памяти чехов и словаков.
По данным опроса общественного мнения, в мае 1946 года Кошицкую программу поддерживало полностью 62,9 % населения, с оговорками – 28,8 %.
Готвальд так описывал задачи КПЧ в 1945 году: «На повестке дня не социалистическая революция, а национально-освободительная демократическая революция. Блок рабочего класса, крестьянства, городских средних слоев и интеллигенции. Непосредственная форма – демократическая республика»
[438].
Политический режим в послевоенной Чехословакии Готвальд 9 июля 1945 года характеризовал следующим образом: «У нас создается демократический режим нового типа. Наш режим – это режим не формальной парламентской демократии, а режим народной демократии: избранные народом представители не только принимают законы, но и проведение законов в жизнь находится в руках представителей, избранных и назначенных народом. Это значит, что государственное управление уже не в такой мере зависит от бюрократии, как это было в домюнхенской республике, а переходит в руки народных органов, в руки национальных комитетов…»
[439]
Главой государства и верховным главнокомандующим был президент республики Бенеш, хотя его никто не выбирал. Бенеша должно было утвердить в его должности временное Национальное собрание, которое еще предстояло сформировать.
Именно Бенеша американцы считали основным барьером на пути роста влияния компартии в Чехословакии. В июне 1945 года временный поверенный в делах США в ЧСР так оценивал ситуацию: «Президент определенно не является номинальной фигурой, хотя русские в значительной степени осуществляют контроль над страной. Если русские удалят или публично ослабят его, то страна может оказаться ввергнутой в гражданскую войну. Пока никто не предпринимает видимых усилий для ослабления популярности президента… Президент и далее будет укреплять свое положение, если он не допустит явного промаха. Премьер-министр Фирлингер не имеет большого влияния и является скорее посредником в контактах с Москвой»
[440].
Фактически до осени 1945 года Бенеш и правительство управляли страной с помощью декретов президента, проекты которых обычно готовил кабинет министров. Еще 5 июня 1945 года Бенеш кокетливо говорил американскому повренному в делах, что все партии, включая коммунистов, хотят, чтобы он взял на себя диктаторские полномочия, но он видит «будущее Чехословакии в демократии»
[441].
Видимо, Бенеш уверовал в свои выдающиеся политические и дипломатические способности. Ведь он добился от Сталина всего, чего хотел, и полагал, что советский лидер будет держать чехословацких коммунистов в узде и не разрешит им ссориться с ним, Бенешем. Однако президент, как и большинство политиков из некоммунистических партий, не понимал одного: широкие народные массы не хотели возвращаться к такому же пассивному положению в политической системе, какое они занимали до 1938 года. И именно в коммунистах они видели самых активных сторонников новой народной демократии. Бенеш же пребывал в уверенности, что, используя верхушки одних партий против других, он обеспечит себе непререкаемый авторитет как высший арбитр чехословацкой политики.
