Было решено, что от каждой партии лондонского кабинета в Москву поедут по два представителя: от КПЧ – Носек и Лаштовичка, от национальных социалистов – Странский и Давид, от социал-демократов – Майер и Лаушман, от «народников» – Шрамек и Гала. В Москве к переговорам должны были присоединиться Готвальд, как лидер «московской группы чехословацкого Сопротивления», и представители Словацкого национального совета (СНС).
Лондонское правительство перед отъездом в Москву напоследок провело целую волну кадровых повышений в армии и госаппарате.
Перед решающими переговорами в Москве Бенеш был вынужден разрешить трудный, но давно назревший вопрос о чехословацко-польских отношениях. Как упоминалось выше, СССР разорвал отношения с польским эмигрантским правительством после «катынского дела» в апреле 1943 года. В июле 1944 года после вступления Красной армии на территорию Польши в Люблине при содействии советских властей был образован Польский комитет национального освобождения (ПКНО), который в Москве и признали в качестве временного правительства Польши. Однако и США, и Великобритания продолжали признавать лондонское эмигрантское правительство Миколайчика. В ПКНО превалировали коммунисты (Польская рабочая партия) и социалисты.
Бенеш, так же, как КПЧ и чехословацкий посланник в Москве Фирлингер, хотел признать ПКНО, поскольку Миколайчик по-прежнему наотрез отказывался гарантировать ЧСР Тешинскую Силезию, которую Полыпая отторгла у Чехословакии во время Мюнхенского сговора. С советской стороны Бенешу гарантировали, что ПКНО полностью признает ЧСР в ее домюнхенских границах. Однако идти против воли англичан, находясь в Лондоне, Бенеш тоже не хотел, поэтому написал 11 января 1945 года Фирлингеру, чтобы тот действовал в польском вопросе «осторожно».
«В Москве, видимо, не знают, что польский вопрос волнует здесь все британское общественное мнение… К нам уже обратились британцы с пожеланием, чтобы без договоренности с ними мы ничего не предпринимали…»
[333]
И Бенеш, и его сторонники прекрасно понимали, что установление отношений с ПКНО, который в декабре 1944 года стал Временным правительством Польши с участием Миколайчика, полностью в интересах Чехословакии. Например, один из ближайших соратников Бенеша Рипка заявил: «Британцам надо бы понять, что мы не можем действовать так, чтобы вызвать лишнее недоверие или недовольство советского правительства, и что мы сами очень заинтересованы решить вовремя, то есть еще до конца войны, спорные вопросы с поляками. Если это будет возможно с Люблином, то мы не будем особо колебаться с его признанием. Особенно если учесть, что именно из-за этого вопроса (признание границ ЧСР – Прим. автора.) провалились наши переговоры с лондонскими поляками. Мы хотим своевременного решения этих вопросов, особенно о границах, еще и потому, что знаем, что здесь нам вряд ли помогут британцы и американцы, особенно если опять вспыхнет международный спор о Тешинской Силезии»
[334].
Позиция СССР была иной, в чем лично убедился Готвальд во время беседы со Сталиным 23 января 1945 года. С учетом того, что Красная армия вот-вот должна была вступить в Тешинскую Силезию, лидер КПЧ попросил Сталина, чтобы советское командование рассматривало эту область как часть Чехословакии. Сталин пометил себе этот вопрос, но порекомендовал предварительно договориться с Временным правительством Польши. При этом Советский Союз, как докладывал Бенешу Фирлингер, собирался поддержать в данном вопросе Чехословакию
[335].
Позиция Сталина положила конец колебаниям Бенеша, и 30 января 1945 года лондонское правительство единогласно постановило признать Временное правительство Польши и установить с ним дипломатические отношения. Таким образом, ЧСР стала второй страной после СССР, которая сделала этот шаг.
До отлета в Москву Бенеш хотел заручиться поддержкой Англии, США и СССР в своем намерении полностью выселить немцев (более 3 млн человек) с территории Чехословакии. Согласие союзников было нужно потому, что немцев планировалось выселять в союзные оккупационные зоны Германии, и требовалось, чтобы оккупационные валсти приняли немцев и признали их германскими гражданами.
КПЧ, как уже упоминалось, выступала за «более тактичное отношение» к немцам, предлагая оставить в ЧСР тех из них, кто не запятнал себя коллаборационизмом. Однако Бенеш твердил, что послевоенная Чехословакия должна стать однородным славянским государством, и поэтому надо выселить всех немцев и венгров, которые жили в плодородной южной Словакии.
23 ноября 1944 года лондонское правительство Бенеша официально обратилось к правительствам СССР, США и Великобритании с меморандумом о выселении немцев из Чехословакии. Британское правительство ответило в январе 1945 года, что принципиально не возражает против выселения, но этот вопрос должен быть окончательно решен на мирной конференции после войны. США вообще до марта 1945 года своей позиции не выражали.
Уже в Москве, 21 марта 1945-го, Молотов сказал Бенешу, что СССР дал согласие на выселение немцев еще в декабре 1943 года и эта позиция не изменилась
[336].
Однако из-за уклончивой позиции американцев и англичан было решено пока не включать вопрос о выселении немцев в программу правительства Национального фронта, хотя все составлявшие фронт партии были за выселение, причем придерживались гораздо более антинемецких позиций, чем КПЧ.
Что касается венгров, то Бенеш намеревался предложить венгерскому правительству обмен населением: все словаки из Венгрии должны были переехать в Словакию, а все венгры из Словакии – в Венгрию. Фактически это было закамуфлированное выселение венгров, так как словаков в Венгрии почти не было. КПЧ по-прежнему считала, что все венгерские антифашисты должны остаться в Словакии и получить гражданство ЧСР. При этом коммунисты хотели, чтобы в решении вопросов оптации
[337] участвовали и сами венгерские антифашисты.
СССР по просьбе Бенеша обсудил этот вопрос с Временным правительством Венгрии 15 января 1945 года, причем Молотов пригласил на переговоры Фирлингера. Последний докладывал в Лондон: «…Молотов опять, наконец, вернулся к нашему требованию о трансфере (венгров из ЧСР – Прим. автора.)… Он за то, чтобы это предложение было принято»
[338]. Однако посол США в Москве Гарриман решительно выступил против обмена населением, а британский представитель Бальфур снова рекомендовал отложить этот вопрос на послевоенную мирную конференцию
[339].
