Следует подчеркнуть, что «адская машина» была упакована так неумело (торчали проводки, хотя на коробке было написано «парфюмерия»), что просто не могла не вызвать подозрений. Уже через 20 минут после обнаружения коробочки сотрудники органов госбезопасности попробовали снять с нее отпечатки пальцев, но они были затерты сотрудниками канцелярии.
Уже на следующий день парламентская фракция ЧНСП косвенно обвинила в покушении коммунистов, которые якобы создали в стране атмосферу психологического террора, напечатав в «Руде право» список голосовавших против налога на «миллионеров» министров. В резолюции паламентариев говорилось: «…Признаки растущего террора, в котором задают тон некоторые печатные и агитационные органы коммунистической партии, неслыханны в нашем демократическом государстве… Мы не уступим никакому насилию и террору»
[769]. Газета компартии «Руде право» озаглавило заметку о «адских коробочках» кратко – «Провокация»
[770].
Сотрудники госбезопасности выяснили, что все три коробочки были сданы на почту в столичном районе Прага-2. Отправителем значилась фирма «К. Малый, парфюмерия». Однако выяснилось, что по указанному на посылке адресу такой фирмы никогда не было.
ЧНСП немедленно начала травлю органов госбезопасности, которые-де, будучи «коммунизированными», не желали вести реальное следствие, – хотя после 10 сентября было допрошено 760 человек, произведено 29 задержаний и осмотрено примерно 100 домов и квартир. Удалось установить магазин Праги, в котором 4 или 5 сентября были куплены коробочки. По показаниям сотрудников почты, посылки сдал мужчина 35-45 лет, ростом 170-172 см, стройный, со светло-каштановыми волосами, в темном или темно-сером костюме. 12 сентября удалось арестовать человека, который изготовил коробочки, – Станислава Пиларжа (всего он сделал более 500 различных коробочек из дерева на продажу). Пиларж признал в предъявленных ему «адских коробочках» свою продукцию и заявил, что продал их в уже известный госбезопасности пражский магазин.
За информацию о террористах был назначен огромный выкуп – 500 тысяч крон. Коробочки демонстрировали во всех кинотеатрах, прося любого, кто что-то о них знает, сообщить об этом.
Но у национальных социалистов была своя версия – за покушением стоит компартия.
Под предлогом «бездействия госбезопасности» расследование было поручено не полиции, где преобладали коммунисты, а органам юстиции, находившимся под контролем национальных социалистов. Таким образом, Дртина стал расследовать покушение на самого себя.
Между тем провокация бумерангом ударила по ЧНСП. Как уже упоминалось, 12 сентября 1947 года появилось краткое сообщение о том, что социал-демократы и коммунисты заключили соглашение по основным внутриполитическим вопросам. Правые закричали о создании внутри Национального фронта «сепаратного социалистического блока», что якобы было несовместимо с приниципами фронта. Однако, как также упоминалось выше, сами национальные социалисты подписали с коммунистами и социал-демократами формальное соглашение о сотрудничестве еще в 1945 году, и тогда ЧНСП это подрывом Национального фронта не казалось. «Руде право» официально задала ЧНСП вопрос – с каких пор партия вышла из социалистического блока 1945 года? Ведь никаких формальных заявлений на сей счет не прозвучало.
Бенеш срочно прервал свой отпуск, вернулся в Прагу и встретился с лидерами ЧСДП Майером, Вилимом и Тимешом, отказавшись разговаривать с председателем партии Фирлингером. Президент критиковал социал-демократов за подписание соглашения с коммунистами. Затем Бенеш, по информации американского посольства в Праге (которое, в свою очередь, получало данные в основном от ЧНСП), встретился с Готвальдом и жестко отчитал КПЧ за подрыв Национального фронта. Президент сказал, что даже если закон о налоге на миллионеров будет принят парламентом, то он его не подпишет, и якобы добавил, что в случае путча коммунистов не облегчит им ситуацию и не подаст в отставку.
Слова о «путче» вряд ли соответствует действительности. Антикоммунист и критик КПЧ депутат паламента Ота Гора (ЧНСП) вспоминал позднее о своем разговоре с Бенешем 2 июня 1947 года. Президент тогда ясно сказал, что не верит ни в какой коммунистический путч в ЧСР, поскольку его не допустит советский лидер: «Сталин предложил мне сообщить ему, если у меня возникнут трудности с руководством чехословацких коммунистов, пусть даже с Готвальдом, Сланским или другими, и он эти вещи урегулирует»
[771].
Однако летом 1947 года после американской провокации с планом Маршалла внешняя политика СССР в Европе изменилась. Сталин решил предпринять усилия по достижению большей координации действий дружественных СССР восточноевропейских стран. Ведь если США с помощью социалистов жестко выдавили коммунистов из коалиционных правительств Франции, Италии и Бельгии, то почему Москва должна была терпеть единомышленников США в коалиционных правительствах восточноевропейских стран?
К тому же в Москве прекрасно понимали двойную игру народников, национальных социалистов и словацких демократов. Публично эти партии клялись в верности союзу с СССР, но на деле пытались этот союз ослабить. Например, депутат парламента от ЧНСП Земинова сформулировала суть такой двурушнической политики прямо: «Пока мы должны говорить по-русски, но мыслить можно и по-американски»
[772]. Сам Бенеш, выступая в мае 1947 года, заявил: «Если речь идет об отношении к немцам и о нашей безопасности, пойдем с Советским Союзом… если речь идет о культурной жизни, мы европейцы…»
[773]
В этом смысле характерен ожесточенный спор между коммунистами, с одной стороны, и всеми остальными партиями, с другой, о месте памятника воинам Красной армии в Брно. КПЧ предлагала поставить памятник в центре города (на месте снесенного после войны Немецкого дома), а все прочие партии хотели видеть на этом месте памятник президенту Масарику. Коммунистов, в конце концов, «переголосовали» в местном национальном комитете, и в октябре 1946 года был торжественно заложен первый камень памятника Масарику.
В условиях обострения международной обстановки такие союзники не казались Советскому Союзу надежными. Впрочем, они таковыми в реальности никогда и не были.
16 июля 1947 года лидер Польской рабочей партии Владислав Гомулка по согласованию со Сталиным разослал официальные приглашения представителям восьми партий – ВКП(б), Французской компартии, Итальянской компартии, компартиям Югославии, Чехословакии, Болгарии, Венгрии, Румынии – принять участие в совещании. Список согласовали с Москвой; исключив из предварительного варианта компартии Бельгии, Финляндии и Греции.
