Радиостанция «Свободная Европа» формально была «независимой» и «частной» и поэтому могла не стесняться в распространении абсолютно лживых или подстрекательских сведений. Формально это радио действовало в рамках упомянутого выше Национального комитета за свободную Европу (который возглавлял Аллен Даллес). Штаб-квартира радиостанции расположилась в небоскребе «Эмпайер Стейт Билдинг» в Нью-Йорке, но вещание шло из Мюнхена.
Столицу Баварии американцы выбрали исходя из нескольких причин. Во-первых, Мюнхен находился на самой границе «железного занавеса», и передачи станции можно было хорошо слышать в Восточной Европе. Во-вторых, несмотря на формальный суверенитет, ФРГ по состоянию на 1951 год была американской полуколонией и делала все, что ей скажут в Вашингтоне, а Бавария находилась в американской зоне оккупации. В-третьих, в Европе можно было легче, чем в США, подобрать сотрудников и корреспондентов из числа эмигрантов.
Целый год, начиная с 1 мая 1951 года, «Радио Свободная Европа» (РСЕ) вещало только против Чехословакии. В мае 1952-го началась пропаганда и против Польши.
Чехословакию в ЦРУ по-прежнему считали самым слабым звеном социалистического лагеря. Стратеги американской разведки, прежде всего Даллес, верили, что население страны до сих пор привержено «западным ценностям», поэтому его можно легче поднять на открытые выступления против властей. К тому же после 1948 года на Западе оказалось много довольно известных на родине эмигрантов, которые благодаря своему опыту политической и парламентской деятельности представляли собой идеальные кадры для радиостанции.
Большая часть передач на Чехословакию носила информационный характер и была посвящена «разоблачению официальной пропаганды». Новости передавались каждый час. Была и специальная программа «Письма корреспондентов РСЕ», в которой обычно передавали впечатления вырвавшихся из ЧСР беженцев. Существовала и рубрика новостей о других странах «за железным занавесом», а также обзор (естественно, благоприятный) положения «свободного мира», прежде всего США. Для «неграмотных» чехов и словаков передавали и ликбез «Азы демократии».
Все финансирование и набор кадров для РСЕ шли по линии ЦРУ. Радиостанция использовалась и для передачи кодированных сообщений американской агентуре в Чехословакии или для компрометации противника, как в случае со Сланским.
В соответствии с установками психологической войны РСЕ во всех своих программах должно было внушить слушателям всего несколько «истин»:
– вся власть в восточноевропейских странах принадлежит Москве, а местные коммунисты являются лишь безвольными советскими марионетками;
– коммунизм – это отнюдь не привлекательная идеология, а набор безжизненных или враждебных человеческой природе формул;
– население Восточной Европы должно надеяться на скорое освобождение с помощью США как лидера «свободного мира» (причем не исключался и силовой вариант, в связи с чем РСЕ много говорило об американской военной мощи);
– передавались угрозы конкретным «функционерам коммунистических режимов», чтобы побудить их умерить свою деятельность в пользу государства.
РСЕ скоро стали слушать практически по всей Чехии. Попытки глушить эту радиостанцию только повышали ее авторитет среди населения. К тому же, например, в районе Пльзени РСЕ вещала на волне, близкой волне Пражского радио, поэтому при глушении страдали и официальные радиопередачи.
Однако восстание или хотя бы беспорядки в Чехословакии «Свободной Европе» до 1953 года вызвать так и не удалось.
К концу 1952 года ЦРУ оценивало деятельность РСЕ как довольно эффективную, но пока еще очень далекую от реализации целей психологической войны.
Однако в эти же годы (1951-1952) едва не развалился с таким трудом созданный ЦРУ Совет свободной Чехословакии. Эту эмигрантскую организацию раздирали противоречия между чехами и словаками. Последние во главе с бывшим лидером словацкой Демократической партии Леттрихом чувствовали себя ущемленными: в исполнительном комитете совета было 12 чехов и только шесть словаков
[194]. К тому же совет раздирали и идеологические противоречия. Он механически объединил как ярых антикоммунистов, покинувших родину еще до 1945 года, так и тех, кто сотрудничал с коммунистами в рамках Национального фронта в 1945-1948 годах. Первые считали вторых «предателями».
Наконец, как и в любой эмигрантской организации «генералов без армии», совет раздирала борьба за власть. Словак Штефан Осуский считал себя гораздо более опытным политиком, чем председатель Совета Петра Зенкла. Осуский был старым интриганом и еще в 1939 году пытался стать вместо Бенеша главой чехословацкого эмигрантского правительства. Причем как человек, «не запятнанный» сотрудничеством с коммунистами, он имел мощное лобби в американском конгрессе, где в то время блистал Маккарти. Наконец, что стало для американцев не менее важными факторами, Осуский свободно говорил по-английски и был человеком более податливым, чем самоуверенный и склонный к снобизму Зенкл.
Раздраженный интригами Осуского Зенкл в 1951 году вышел из совета и основал собственную организацию – Национальный комитет за свободную Чехословакию. К Зенклу перешли основные деятели «послефевральской эмиграции» (в том числе и брат президента Бенеша Войта). Но американцев этот раскол никак не устраивал.
В мае 1952 года ЦРУ и госдепартамент заставили враждующие группы снова объединиться. Отныне в обновленном Совете свободной Чехословакии было целых три руководящих органа (чтобы любой амбициозный политик получил «солидную должность»). В исполнительный комитет теперь вошло целых 26 человек. Его сопредседателями стали чех Зенкл и словак Леттрих. В центральный комитет вошли другие «выдающиеся» деятели с высокими «бывшими» постами. Возглавил этот комитет Осуский. Наконец, в контрольный комитет вошли вообще все члены Совета свободной Чехословакии.
Новые проблемы у чехословацкой эмиграции и ЦРУ возникли после марта 1951 года, когда ФРГ был предоставлен ограниченный суверенитет, включая пост министра иностранных дел. Канцлер ФРГ Аденауэр стал требовать от американцев контроля над радиостанцией «Свободная Европа». В частности, канцлера не устраивало то, что чехословацкие эмигранты критиковали Мюнхенский сговор 1938 года и поддерживали выселение из ЧСР судетских немцев в 1945-1946 годах. Это противоречило официальной реваншистской политике ФРГ, которая требовала для судетских немцев «права на родину», а мюнхенский диктат 1938 года считала действительным.
Хорошие отношения с Аденауэром для США были, конечно, куда как более важны, чем с кучкой чехословацких эмигрантов, поэтому радиостанции «Свободная Европа» запретили касаться «чувствительных» для ФРГ тем, что сразу снизило популярность передач РСЕ среди чехословацких радиослушателей. И тогда, и сейчас выселение судетских немцев из ЧСР поддерживали и поддерживают более 90 % чехов и словаков.
В речи на пленуме ЦК КПЧ в феврале 1951 года Готвальд издевался над эмигрантами в ФРГ: «Боннское „правительство“ и западные оккупационные власти не только не позаботились о создании новой родины для переселенцев (судетских немцев – Прим. автора.), но, наоборот, умышленно подготавливают из них ударную реваншистскую гвардию. Тучные господа с Уолл-стрита и из Сити оплачивают различных якшей и лодгманов
[195] для того, чтобы они грели руки на человеческом несчастье и бросали поленья в огонь нового мирового пожара, от которого, впрочем, они сами удрали бы первыми… Очень печально, что находятся рожденные чешскими матерями сыновья и дочери, которые ставят на американскую карту, хотя совершенно ясно, что если эта карта и могла бы вообще выиграть в наших краях, то лишь при помощи эсэсовских штыков. Это было бы еще хуже, чем Мюнхен и гитлеровский протекторат, если только вообще может что-либо быть хуже»
[196].
