Уже 3 февраля 1933 г. — четыре дня спустя после назначения канцлером — на секретном совещании Гитлер заявил военному руководству (которое в тот момент относилось к нацистскому фюреру весьма прохладно), что в будущем он не отступит от принципов, изложенных в «Майн кампф», и по-прежнему считает, что жизненное пространство для немецкого народа находится на Востоке. 5 ноября 1935 г. на другом секретном заседании Гитлер даже уточнил срок начала этой экспансии — 1943–1945 гг. С января 1939 г. Гитлер начал говорить, что немецкие территориальные проблемы даже при сопротивлении извне могут быть решены только военным путем; при этом он предрекал, что грядущая война будет войной мировоззрений, расовой войной
[282]. В этот период свои намерения Гитлер высказывал только военной и партийной верхушке, а народ продолжал убеждать в своем исключительном миролюбии. До войны Гитлер неоднократно говорил, что у Германии нет никаких интересов на Западе, и она и в будущем не намерена что-либо там предпринимать. Вместе с тем, он не упускал возможности упомянуть необходимость экспансии на Востоке. В речи от 23 ноября 1939 г. Гитлер таким образом оправдывал необходимость борьбы за «жизненное пространство»: «Меня упрекают: борьба и снова борьба! Но в ней я вижу судьбу всего сущего. Уклониться от борьбы, если только он не хочет быть побежденным, не может никто. Рост народонаселения требует большого жизненного пространства. Моей целью было добиться разумного соотношения между численностью населения и величиной этого пространства. Тут без борьбы не обойтись! От решения этой задачи не может уйти ни один народ, ибо если он пренебрежет этим, то обречен на постепенное вымирание. Отказ от применения насилия означает величайшую трусость, уменьшение численности народонаселения и деградацию. Важно осознать одно: существование государства имеет смысл только тогда, когда оно служит сохранению своей народной субстанции. У нас речь идет о 82 млн человек. А это налагает на нас величайшую обязанность. Тот, кто не берет ее ha себя, не достоин принадлежать к народному организму. Вот что дало мне силы для борьбы»
[283].
В этой связи важно уяснить, чем было для Гитлера «жизненное пространство» — инструментом национальной интеграции или хозяйственной, геополитической необходимостью? В «Майн кампф», и особенно во «Второй книге», содержатся указания на этот счет: они сводятся прежде всего к хозяйственной необходимости приобретения новых земель. Гитлер писал, что долгом каждого правительства является восстановление баланса между численностью населения и территорией его проживания
[284]. Приемлемым для него был только один путь — путь завоеваний. Аргументы за агрессию Гитлер неоднократно воспроизводил в своих статьях, выступлениях; отражены они и в знаменитом «протоколе Хоссбаха» — записи монолога Гитлера 5 ноября 1937 г. перед генералами вермахта. В этом монологе Гитлер обосновывал необходимость войны за передел мира. Завоевание «жизненного пространства» должно было способствовать ликвидации асинхронности развития сельского хозяйства и промышленности, неравенства города и деревни. Райнер Цительман подчеркивал, что из этого стремления Гитлера не следует делать вывод о том, что он хотел вообще ликвидировать города, а их обитателей переселить в деревню
[285]. Напротив, гитлеровская аргументация была нацелена на то, чтобы дискредитировать экономическую экспансию и предложить свое решение проблемы. Эта тема была в центре внимания геополитической теории. Хаусхофер, основательно изучив материал, утверждал, что стратегические преимущества большой территории неоспоримы; в глазах Гитлера это было решающим аргументом в пользу политики вооружений, ибо новые территории можно было получить только военным путем. Поэтому Гитлер был убежден, что война в любом случае неизбежна. Это обстоятельство побуждало его поставить другой, чрезвычайно болезненный для немцев в Первую мировую войну вопрос — об автаркии ввиду ограниченных природных ресурсов Германии. Для Гитлера, в отличие от аграрных романтиков Дарре, Гиммлера и Розенберга, сырьевые ресурсы были куда важнее, чем сельскохозяйственные угодья. 28 апреля 1939 г. в рейхстаге Гитлер, возражая Рузвельту, заявил, что США достаточно богаты сырьем и плодородной землей, чтобы прокормить пол-миллиарда людей, а в Германии большинства ресурсов не хватает. Летом 1941 г., после первых больших побед в России, Гитлер несколько раз возвращался к теме сырьевых ресурсов: по его мнению, сырье, которое немцы получили в свое распоряжение в России, должно не служить подъему российской промышленности, а использоваться в Германии (России же, по его планам, суждена реаг-раризация. По Гитлеру, завоевание «жизненного пространства» на Востоке должно было обеспечить Германии столь же мощную сырьевую и аграрную базу, какая существует у США. Сверх того: последовательная расовая политика должна была позволить европейским странам избежать американской гегемонии
[286]. Хотя Гитлера восхищала современная техника США, и он испытывал уважение к американским экономическим успехам и евгеническим законам (евгеника — учение о наследственном здоровье и умственных способностях человека и отборе лучшего материала). Первоначально перед евгеникой стояли гуманные цели, но в итоге ею стали злоупотреблять для реализации расовых доктрин. До нацистов это наиболее активно делали в некоторых штатах США). Также Гитлер одобрял строгие въездные квоты для разных национальностей — но одновременно разделял обычный европейский снобизм по отношению к молодой американской демократии (этот снобизм и ныне широко распространен в Старом Свете).
В заключение общего очерка мотивации гитлеровской геополитики следует еще раз подчеркнуть, что в гитлеровской системе взглядов завоевание «жизненного пространства» для немецкого народа было совершенно необходимым как с экономической, — так и с расовой точки зрения. Его система взглядов на проблему «жизненного пространства» представляла собой причудливый конгломерат научных теорий, псевдонаучных представлений, расовых предрассудков, современной ему политэкономии, геополитики, теории империализма. Завоевание «жизненного пространства» являлось задачей среднесрочного планирования, долгосрочной задачей было завоевание мирового господства и глобальной гегемонии. Тезис о «жизненном пространстве» сыграл роль инструмента интеграции партии, а также значительную пропагандистскую роль. Собственно; гитлеровская геополитика на основе расовой доктрины была идефикс фюрера, сосредоточением всех его планов. Ее трудно оценить позитивно, ибо она игнорировала интересы и существование других наций; она свидетельствовала о целостности подхода к воображаемой проблеме, но в координатах ложных ценностей. В принципе, английский историк X. Тревор-Роупер был прав, когда в 1960 г. писал: «При жизни Гитлера едва ли кто из историков хотел верить в его последовательный, целеустремленный подход. Возможно потому, что Запад проводил страусиную политику по отношению к нацизму. Последовательный подход Гитлера оспаривался и после 1945 г. историками, которые чувствовали отвращение к вульгарной и нечеловеческой натуре Гитлера в такой степени, что не хотели допускать в нем ничего положительного, даже остроту мышления и целеустремленность действий. И я хотел бы утверждать, что историки — среди них мои глубокоуважаемые соотечественники Льюис Неймир, Алан Буллок, А.Д.П. Тейлор — допустили ошибку, делая вывод о наличии низкого морального уровня и низкого интеллекта»
[287]. Со словами о «моральном уровне» все же трудно согласиться, поскольку «моральная» позиция предполагает учет интересов и других людей, а не только собственных сограждан. Что касается «научной» стороны гитлеровской геополитики, то тогдашний уровень знаний не позволял предвидеть полную дискредитацию мальтузианской теории вследствие социально-экономических и демографических процессов в Европе после Второй мировой войны. По крайней мере, ни одна из развитых стран не испытывает сейчас проблем в связи с нехваткой «жизненного пространства», как это предрекал Гитлер; именно экономическая экспансия, о бесперспективности которой говорил Гктлер, оказалась наиболее эффективной.
