Благодаря тому что едва ли не каждое воскресенье отец проводил на охоте, на которую брал с собой меня, я повидал пустыни Туркмении, долины Узбекистана. Видел реальную жизнь Средней Азии. Несмотря на то что я был подростком, могу со всей ответственностью сказать, что местное население нас не любило. В Киргизии, Узбекистане, Туркмении мы были незваными гостями.
Тем не менее я не раз был свидетелем того, как на охоте нас первоначально принимали откровенно холодно, если не сказать враждебно и как все менялось после того, как отец начинал говорить на крымско-татарском языке. Поскольку это была одна тюркская группа, то в Туркмении его понимали прекрасно. Ситуация тут же менялась кардинально. Еще минуту назад враждебно смотревший на советского офицера старик туркмен после обращения к нему на его родном языке сразу же преображался и мы с отцом становились дорогими гостями.
В одну из подобных встреч мне запомнился такой казус. В юрте нам подали фрукты, дыню, чай… Все это подносила красивая девушка, естественно, в национальном наряде. Других нарядов туркмены той поры просто не носили. Глядя на нее, отец поинтересовался: «Кызынъызмы?» («Ваша дочь?»). Хозяин дома смутился, но ответил: «Яшлы апайым» («Младшая жена»).
Однажды мама поехала на экскурсию к гробнице султана Санжара. В каком-то райцентре в магазине культтоваров она вдруг увидела репродукцию картины художника Васильева «В Крымских горах». Она тут же купила эту картину, а уже вечером все друзья нашей семьи собрались на своеобразный вернисаж, который сопровождался чебуреками, вином – всем тем, что так ассоциируется с Крымом. Картина эта до сих пор висит на самом почетном месте в моем родительском домике в Симферополе, в Марьино.
Надо сказать, что у нас в гарнизоне все завидовали моим родителям. Дело в том, что практически все семьи создавались по одному и тому же алгоритму: молодой курсант авиационного училища женится на девушке из города, в котором находится это училище. Те, кому удалось избежать пут Гименея, женились уже по месту своей первой службы. Когда приходила пора отпусков, то из-за проблемы, куда ехать – к ней на Дальний Восток или к нему в Полтаву, – возникали такие нешуточные скандалы, что нередко вопрос отпуска решался в кабинете замполита полка или дивизии. Вот почему все так завидовали Поляковым, поскольку они оба были из одного города.
История женитьбы моих родителей тоже достаточно интересна. В 1930 году они вместе учились в Симферопольском автодорожном техникуме, но друг друга еще не знали. Техникум только создали, и они оба были в первом наборе, на первом курсе. Мама – на дорожном отделении, отец – на автомобильном. Разница же в их статусе заключалась в том, что перед этим отец три года учился в профтехшколе, на базе которой и был создан техникум, а всех выпускников профтехшколы, не спрашивая их согласия, зачислили на первый курс. Отец был активным комсомольцем, кандидатом в члены ВКП(б), председателем товарищеского суда.
Именно там они и познакомились. Дело в том, что студентов дорожного отделения отправили на практику строить дорогу к пионерскому лагерю «Артек». Тяжелая работа с лопатой, киркой, тачкой сразу же не понравилась Полинке. Вместе со своей подружкой Валей Бушуевой они сбежали с практики.
Решение товарищеского суда было суровым – отчислить. Так случилось, что через какое-то время они встретились вечером в одной компании в городском саду. Женя пришел с девушкой, Полинка тоже с кавалером. Гуляли, пели, дурачились… Совершенно неожиданно Женя предложил: «Давай сбежим». Поля согласилась.
Когда поздно вечером он проводил ее домой, то огорошил вопросом: «У тебя есть что-нибудь пожрать?» Полинка была шокирована, но вынесла немного хамсы. Женя с удовольствием тут же все съел.
А затем почти сразу же он уехал в авиационное училище. Когда через год, в солдатской форме, он приехал в отпуск и пришел в гости, то Полина отказалась с ним встречаться.
В среде симферопольских девушек той поры встречаться с «маслами», как тогда называли солдат, было моветоном.
Тем не менее Полине не раз доводилось слышать от подруг (Симферополь тех лет – маленькая деревня), что Женя Поляков – это стоящий парень.
Окончив вольское училище, отец сразу же попал на Дальний Восток в Воздвиженку. Когда наконец подошло время отпуска, он обратился в штаб с просьбой выдать проездные документы на его невесту. Поскольку статус невесты финорганами не предусматривался, а ехать на Дальний Восток за свой счет довольно накладно, то недолго думая командир бригады издал приказ о женитьбе младшего воентехника Полякова. Уже на его законную супругу Полину Александровну Полякову были выписаны необходимые проездные документы. Отчество отец вписал наугад, и с той поры у мамы оно стало официальным.
Когда отец в синей авиационной форме появился в 1933 году в Симферополе и, придя к Полинке домой, объявил о том, что приказом по авиационной бригаде она уже назначена его женой и что через три недели едет с ним в Хабаровск, все были в шоке. Тут подоспела «тяжелая артиллерия» в виде родных дядей: Сергея Вениаминовича и Анания Вениаминовича Туршу, которые быстро очаровали Анастасию Ильиничну. Крепость пала, не посопротивлявшись даже для приличия.
Надо сказать, что в те годы браки были некрепкими. Влияние церкви было утрачено полностью, новая мораль в вопросах семейной жизни еще не устоялась, и потому разводы были самым обычным явлением. После какой-то несерьезной перепалки Полина заявила мужу о том, что раз так, то они разведутся. На что Евгений ледяным тоном сказал: «Я тебе разведусь!»
Как вспоминала мама, она оказалась совершенно не готова к самостоятельной жизни. Однажды опять-таки строгим командным тоном муж сказал: «Поля, запомни и выполняй. Посуду надо мыть сразу же после обеда!»
Уже в Старом Быхове, увидев, что муж опять собирается на охоту, Полина решила изобразить обморок. Со словами «Мне плохо» она упала «без сознания» на пол. Далее произошло следующее: Женя принес ведро воды и вылил ей на голову. Больше Полина «в обморок» не падала.
В 1956 году отец демобилизовался. Как сказала тогда мне мама: «Я осталась его единственным подчиненным». Мы вернулись в Симферополь и рядом с Михаилом Тревгодой построили свой дом. Из однополчан первоначально отец переписывался только со Смирновыми, которых ждали к себе на лето.
Глава 10 Друзья-однополчане
Ветераны
Давно закончилась война. Практически все однополчане отца, кто раньше, кто позже, расстались с Вооруженными силами. В 39-й авиаполк пришли другие люди, которые со временем, тоже оставив в нем частицу своей души, ушли на заслуженный отдых или продолжали служить в других воинских частях. Я долго подбирал то слово, которое наиболее точно объединило бы всех этих людей, а остановился на совершенно банальном – ветераны полка .
Привычно заглянув в словарь Даля, удивился его прежней трактовке: « Ветеран – престарелый служака, сановник, чиновник, делатель на каком-нибудь поприще, особенно на военном, одряхлевший солдат, заслуженный старец, ветхослужилый». Прочитанное укрепило мою догадку о том, что слово «ветеран» мы использовали не так, как в старину, и что его настоящее толкование – привнесенное. Память подсказывала, что никогда раньше в русской литературе не звучало выражений типа «ветеран войны двенадцатого года» или «ветеран обороны Севастополя». Наши предки писали: « участник войны двенадцатого года», « участник обороны Севастополя»…
