По случаю начала боевой работы состоялся митинг. Вечером в столовой зачитали благодарность танкистов, которые, воспользовавшись ударом эскадрильи, атаковали и с ходу овладели каким-то хутором.
С 16 по 31 декабря 1942 года погибли и пропали без вести:
– летчики: Усов Г.С., Егоров С.А., Пичужкин В.М.;
– штурманы: Нагорских Н.Н., Самсонов С.Г., Самусенко Н.Н.;
– воздушные стрелки: Красноперов А.Н., Шацкий П.Ф., Коваль М.П.
Большинству экипажей просто не хватало боевого опыта. Примечательна история, которая произошла с экипажем Глыга, Разумовский, Семичев.
Если Глыга и Семичев прошли Финскую, летали в Белоруссии, под Москвой, то для Гриши Разумовского война только начиналась. Возвращаясь со своего первого вылета на воздушную разведку, они были атакованы двумя мессерами, но благодаря тому, что Семичев вовремя их заметил, Глыга в резком пике ушел вниз и далее уже на бреющем сумел оторваться. Во время этого маневра штурман отгонял мессеров очередями своего пулемета, а Семичев, сняв с креплений довольно тяжелый пулемет ШКАС, высунулся через верхний люк и короткими очередями тоже стрелял по истребителям. Оторваться от противника оторвались, но когда вновь набрали высоту, то Гриша Разумовский осознал, что понятия не имеет, где они находятся и куда надо лететь дальше.
Нашли железную дорогу, благодаря которой определили, где находится восток, а где запад. Попытались прочитать название первой попавшейся железнодорожной станции, но на беду указатель оказался прикрытым козырьком.
Люди на перроне с удивлением наблюдали за странными полетами над станцией, приветливо махали руками, платочками.
В конечном итоге Гриша Разумовский сдался и предложил Глыге перейти к «самому надежному» способу восстановления ориентировки – опросу местных жителей. Если на Р-5 или По-2 посадка в любом месте не вызывала особых проблем, то для скоростного Пе-2 она была чревата самыми плачевными последствиями. Тем не менее выбора не было. Возле какого-то населенного пункта Глыга присмотрел ровную площадку и произвел посадку.
Прибежали удивленные местные жители. Как бы между прочим выяснили название поселка. Оказалось, что они сели возле Новохоперска. Поковырявшись для вида под капотом, благополучно взлетели.
Все осознавали, что война есть война и потери неизбежны. Тем не менее, как в песне Владимира Высоцкого, было понимание того, что «все не так, ребята. Все – не так!». Вероятно, это было связано с тем, что после гибели Захарычева, который пользовался в полку непререкаемым авторитетом, началась чехарда командиров.
В бомбардировочной авиации роль командира полка не сопоставима ни с истребителями, ни даже с штурмовиками. Если полк идет на задание тремя девятками, а такое бывает часто, то ведет его сам командир. Только от его летного мастерства и зависит его авторитет. Все остальное, как правило, остается «за кадром» и известно только близкому окружению. Вот почему в 39-м полку к майору Морозову, который был прекрасным летчиком, но весьма слабым и безответственным организатором, относились двояко. Впрочем, мнения рядовых авиаторов никто и не спрашивал. Оргвыводы последовали очень скоро. Комполка Морозов, а с ним и замполит Макурин были сняты. Вместо них были назначены подполковник Алексей Федоров и майор Николай Сысоев.
Как начальник связи отец постоянно находился рядом с командиром и даже спал с ним в одной землянке. Отец часто вспоминал, что Федоров мог разбудить его ночью и прочитать отрывок из какой-нибудь книги и, что самое ужасное, заставлял слушать стихи. Алексей Федоров был рыцарь, гусар… Когда один из солдат полка из самодельного зенитного пулемета в трудном единоборстве, будучи раненным, сбил «Мессершмитт», то восторженный Федоров при всех расцеловал его и тут же привинтил на грудь раненому герою орден Красной Звезды – отдал свой.
Сегодня я могу сказать, что командование Алексея Федорова пришлось на самый трудный период в жизни 39-го бомбардировочного полка. Именно тогда они работали на износ, неся невосполнимые потери, теряя экипаж за экипажем.
В начале 1943 года 39-й полк упоминается среди первых воинских частей, участвовавших в освобождении Украины, а точнее – Ворошиловградской области. Мне довелось читать брошюру, в которой рассказывалось о подвиге командира эскадрильи 39-го бомбардировочного полка Утюскина, который повторил подвиг капитана Гастелло, направив свой подбитый самолет на скопление вражеских эшелонов в Ворошиловграде.
Я слышал об этой истории от отца, но несколько по-иному. Утюскин был из числа самых старых летчиков полка. Прошел Финскую, на фронте с первого дня.
Сбили его 11 января 1943 года на глазах отца зенитным снарядом при бомбежке железнодорожного узла. Неуправляемая машина камнем врезалась в землю рядом со станцией. Поднятая вокруг его имени шумиха всех в полку удивила, и, по-видимому, объективная оценка случившегося однополчанами сделала свое дело, к званию Героя Советского Союза Утюскина не представляли, хотя в газетах и брошюрах его гибель продолжали сравнивать с подвигом Гастелло. Вместе с Утюскиным погибли штурман Рябиков и стрелок-радист Козаченко, с которым отец пролетал всю Финскую.
После прихода Федорова, то ли с его легкой руки, то ли по иным причинам, но почти полтора месяца полк не понес ни одной боевой потери. Летали на разведку, бомбили, но потерь не было.
Знаковым оказался вылет всего полка на станцию Чунищево. Стало известно, что туда прибыли составы с танками, которые направлялись на прорыв к осажденным в Сталинграде войскам. Приказ на вылет поступил достаточно поздно, и поэтому после выполнения задания садиться предстояло уже в ночное время. Вылет произвели всем полком, тремя девятками. Ведущим шел сам командир. По маршруту их несколько раз атаковали истребители, но безуспешно. Сломать строй трех девяток при правильной организации огня довольно сложно. Как рассказывал мне отец, даже если тебя атакует истребитель противника, ты не имеешь права стрелять в него, если это не твой сектор. Тебя прикроет другой штурман или воздушный стрелок. Естественно, что для этого надо иметь крепкие нервы и веру в товарищей.
Над целью – забитой эшелонами железнодорожной станцией – двадцать семь самолетов устроили «вертушку» – своеобразный замкнутый круг, в котором одни бомбят, другие прикрывают своих товарищей. Из-за невысокой дальности полета своих истребителей прикрытия не было и потому надеяться приходилось только на себя. Отбомбившись, полк ушел от цели в полном составе. Впрочем, ненадолго. Стрелок-радист Петр Бадяев из экипажа Сергея Карманного доложил, что их самолет сильно поврежден и не может оставаться в строю. Получив разрешение на одиночное возвращение, он покинул строй и ушел напрямик к линии фронта.
Из-за недостатка горючего Федоров принимает решение: садиться не на своем аэродроме, а у истребителей 5-го иап в Красном Лимане, чей аэродром много ближе к линии фронта. Он связывается с командиром полка и открытым текстом предупреждает: «Вася! Дружище! Это я – Алексей. Иду к тебе на посадку. «Хозяйство» в полном составе».
Командир полка, в самом скором будущем дважды Герой Советского Союза Василий Зайцев, отдает команду растаскивать по краям аэродрома свои самолеты и готовить посадочные костры. Один за другим «пешки» идут на посадку. Наконец сел двадцать шестой – последний.
