Я не хочу обидеть белорусский народ, но, как говорится, «из песни слов не выкинешь». Да и отступал отец по территории, которая еще недавно была Польшей, где люди жили на порядок лучше нас и где НКВД уже успел оставить свой кровавый след.
Однажды параллельно отступающей нашей колонне прошла немецкая танковая колонна. Танкисты с интересом посмотрели на русских и поехали дальше, выполняя, по-видимому, поставленную перед ними задачу: в установленный час выйти к какому-то конкретному рубежу.
Неожиданно колонна нарвалась на какую-то немецкую часть, началась стрельба, а потом паника. И вот тут отец увидел человека, который без колебания принял на себя общее командование. Это был ранее неприметный капитан, который твердо отдавал команды, и, что поразительно, все ему подчинялись, хотя были командиры и с более высокими званиями. Как рассказывал отец, он буквально любовался этим капитаном. Немцы были сметены, и колонна пошла дальше. На каком-то привале появившееся наконец начальство решило навести минимальный организационный порядок: всех разбили на десятки. Отцу сунули старую трехлинейку, которая осталась от убитого, и колонна пошла дальше. Все это отцу очень не понравилось. Как штурман он все время видел колонну как бы сверху и понимал, что это прекрасная мишень для бомбежки. К тому же имея карту и прекрасно зная маршрут, он принял решение двигаться не по дороге, а по азимуту и тем самым значительно сократить путь. Бросив тяжелую винтовку, отец ушел из колонны и продолжил путь самостоятельно. Вместе с ним пошел прибившийся к нему военврач. Так вдвоем они и выбирались из окружения. Через какое-то время он нашел свой полк. Остался в нем и военврач – доктор Гольдин, который тоже стал неотъемлемой частью истории 39-го авиаполка.
Примечательно, что в своих многочисленных анкетах отец никогда не писал о том, что находился в окружении. Впоследствии в одной диссертации я прочел о том, что под Гомелем попало в плен 30 тысяч красноармейцев. Возможно, оторвавшись от колонны, отец избежал печальной судьбы этих людей.
Много лет спустя мне в руки попала рукопись воспоминаний моего земляка Нури Халилова, которому тоже довелось встретить войну в Белоруссии и отступать по тем же дорогам, что и моему отцу. Я приведу из них два небольших фрагмента:
«Граждане недавно присоединенных западных областей Белоруссии были против Советской власти. С момента их присоединения к СССР они говорили открыто о том, что в 1941-м будет война. «Немцы придут, а вы вылетите, как пробка из бутылки». Они не любили нас и боялись коллективизации. С полок магазинов исчезли все товары» [9].
«Вдоль дороги лежали трупы наших солдат, разбитая военная техника. Раненые без ног, без рук, плачущие, просящие помощи. Солдаты, командиры. Они еще и голодные, просят воды. По всей дороге рассыпаны макароны, крупа – брикеты и другие продукты. Разбомбили обозы. По дорогам разбитая техника – машины, пушки, пулеметы, винтовки. В глубине лесов видели большие склады артиллерийских снарядов, мин, пулеметов, винтовок. Все это оставалось нетронутым» [9].
О начале Великой Отечественной войны обществу навязывался некий стереотип: «В результате внезапного нападения вся наша авиация погибла «на мирно спящих аэродромах».
В действительности на конкретном примере 39-го сбап мы видим, что события развивались совершенно по-иному.
22, 23, 24 и 25 июня 1941 года 39-й сбап наносил противнику бомбовые удары. Непосредственно в ходе выполнения боевых заданий погибли и пропали без вести девять экипажей: 22 июня – один; 23 июня – один; 24 июня – четыре; 25 июня – три.
Несмотря на то что 39-й сбап оказался на направлении главного удара противника, он четверо суток вел боевую работу. Полностью сохранил свой технический состав и значительную часть летно-подъемного состава, что уже в октябре 1941 года позволило ему принять участие в обороне Москвы, а затем сражаться под Сталинградом, освобождать Украину, Румынию, Болгарию, Югославию, Венгрию и закончить войну в Австрии.
По документам, обнародованным на сайте «Мемориал», мне удалось установить имена всех, кто в те памятные дни не вернулся из боевых вылетов. Картина выяснилась следующая: среди погибших и пропавших без вести шесть летчиков, пять штурманов, четыре воздушных стрелка. Погибли на земле в результате бомбежек двое: штурман и авиатехник, еще один человек из наземного состава пропал без вести в ходе передислокации.
Несоответствие числа сбитых самолетов и числа погибших экипажей объясняется, вероятно, тем, что отдельным летчикам, штурманам, воздушным стрелкам удалось спастись на парашютах, и они вернулись в свой полк.
Из 57 самолетов 39-го авиаполка погибли в воздухе – 9, что составило 15,8 %;
утрачено в результате бомбежки – 12, или 21,0 %;
брошены из-за отсутствия запасных частей, горючесмазочных материалов, возможностей восстановительного ремонта и транспортировки – 36, или 63,2 %.
К сожалению, боевая деятельность 39-го сбап не была по достоинству оценена ни современниками, ни историками, которые «похоронили» полк уже 22 июня.
Вероятно, вследствие вызванного арестами коллапса в высшем руководстве авиации фронта совершенно не решались вопросы о награждении наиболее отличившихся летчиков, штурманов, воздушных стрелков, авиационных специалистов. Сам же отец по этому поводу шутил: «На пятки ордена не вешают». Тем не менее меня не покидает чувство допущенной несправедливости.
39-й сбап с честью выполнил свой долг. Четыре дня боевой работы в самые первые дни войны тому наилучшее подтверждение. Его летчики, штурманы, воздушные стрелки, авиационные специалисты, оказавшись на направлении главного удара, по праву должны считаться героями этой войны, принявшими на себя самый первый, самый страшный удар, но выстоявшими и выполнившими свой долг.
Вероятно, на этом я должен был бы закончить главу об участии 39-го сбап в первых днях войны, но судьба распорядилась по-иному.
Пинск, 2012 год
В мае 2012 года я, как обычно, вел занятия в Крымском инженерно-педагогическом университете, как вдруг раздался звонок моего мобильного телефона. Незнакомый голос сообщил, что звонит из Пинска.
У меня замерло сердце. Никто никогда из Пинска мне не звонил, но в силу известных причин Пинск никогда не был для меня чужим городом.
Далее я услышал буквально следующее: «Мы приглашаем вас на открытие памятника летчикам 39-го авиаполка, которое состоится 23 июня».
На глазах у меня почему-то появились слезы. Словно боясь опоздать, сразу же говорю: «Еду!»
Вечером мне звонят уже из Киева и сообщают, что я могу присоединиться к военно-научной экспедиции военно-морских разведчиков и в ее составе ехать в Брест, а уже оттуда – в Пинск. Даю согласие. Через пару дней получаю подробнейшую инструкцию, во что одеваться, что с собой брать, включая некоторое число носовых платков, носков, банок консервов, бутылок водки…
Экспедиция должна продлиться с 21 по 27 июня. Понимаю, что чемпионат по футболу накрылся, но спешу взять билеты в Киев и обратно, так как для Крыма это вечная проблема.
