Савинар поджала губы. Мальчишка! Если бы только сестра дожила до того времени, когда её сына придётся останавливать от таких трагических поступков.
— Не трогай её, Ран. — Тихо попросила. — Она много выстрадала за всех. Неужели у тебя нет сердца?
Высокий мужчина, сокрытый капюшоном от плаща, вздохнул и сделал пару шагов.
— Моё сердце с ней.
— Разве ты не разорвал связь?!
— Я сделал это ещё когда был в плену. Был уверен, что не выживу и не хотел тащить её следом за собой.
Неловкое молчание повисло под сводами исповедальни. Каждый думал о своем за резной деревянной решёткой.
— Савинар, ты ведь тоже любила… Почему я не могу узнать, что произошло?
— Что бы ни произошло, это её решение, и ты не имеешь права снова рвать ей сердце! Девочки сюда так просто не возвращаются, понимаешь? Если Сарнай решила вернуться в храм, значит, для этого были свои причины. И, как мужчина, ты обязан уважать её решение!
— Тётя… — вздохнул тяжело. — Мне нужно её хотя бы увидеть! Я не стану подходить, обещаю. Просто посмотрю издалека.
Настоятельница храма эрегиний, нанэри Савинар молча встала и вышла, так ни слова и не обронив. Запретить она не могла, но и разрешить язык не повернулся.
Он не стал долго ждать. Скоро вечер, и все немногочисленные послушницы вскоре убегут на ужин. Тётка обмолвилась, что Сарнай любит рисовать и копаться в земле. Значит, или у себя, или саду.
Среди фигурок, копошащихся над растениями, было просто невозможно кого-то узнать. В бледно-жёлтых накидках, целомудренно скрывающих капюшоном большую часть лица женщин, они все были похожи на птенцов.
Ран тяжело выдохнул, растерянно пытаясь угадать. Возле бочки с водой веяло прохладой, но не солнце опаляло грудь. Почему Сарнай ушла — никто ответить не смог.
Не захотела дождаться встречи? Передумала связываться с высшим демоном?..
Неожиданно одна девушка чуть выше приподняла голову, взглянув в сторону бочки. Лорд Аскан замер, неловко натягивая капюшон. Без косы было всё ещё непривычно, зато она не мешала быстро скрыть лицо.
Острый женственный подбородок, смуглые чувственные губы — это всё, что удалось разглядеть. Будет досадно, если она заметила, или узнала его. Но синеокая смотрела на бочку с водой, машинально приминая землю вокруг семечка. Встала, отряхивая тонкие ручки.
Пришлось сделать усилие над собой, чтобы не шагнуть навстречу. Обещания надо держать. Да и где гарантия, что она не испугается? Демонов она повидала достаточно, но вряд ли захочет связываться вновь. Да и, казалось, стук сердца в мощной мужской груди слышен на весь двор!..
Хрупкая девушка подошла уже совсем близко, и попыталась набрать в лейку воды, привстав на мысочки. Лейка послушно наполнилась, но под собственным весом выскользнула из хрупких пальцев и быстро пошла ко дну, чем вызвала огорчение на смуглых чувственных губах.
* * *
Что за день… Ещё и лейку почти утопила! Надо было набрать всего чуть-чуть, но проворонила, засмотревшись на паломника. И чего там смотреть было? Ну, стоит, медитирует. Тут частенько многие останавливаются, — место и впрямь красивое. Но он оказался неравнодушным, и, обнажив красивые мощные руки по локоть, легко извлёк беглянку из бочки.
Я прикинула вес лейки. Не дотащу. И кто придумал такие огромные? Всё прошу, прошу, сходить кого-нибудь в соседнее село за лейкой поменьше. Но нет же, — денег много не бывает! А свои кончились быстро…
— Спасибо, — с сомнением потянулась к лейке.
Но паломник не дал её перехватить. Сам пошёл поливать! Нанэри увидит — ору будет… Нельзя паломникам отвлекаться от своей цели, нельзя. Храм открыт для мужчин лишь раз в месяц, — к чему тратить время на пустяки? Заботы о храме могут проявить лишь живущие в нём. А у меня ещё розы не политы…
Паломник оказался немым и немного неловким. Покорно выполнял просьбы полить кустики, ни звука при этом не проронив. Только кивал головой в знак согласия и сопел под капюшоном. Даже ещё раз за водой сходил, когда лейка опустела! А, может, он в избранники напрашивается? Нанэри подослала?..
— Спасибо за помощь. Да благословит Вас Афресия!
Он немного замешкался, а затем протянул руку ладонью вверх. Ну, Савинар!..
Ленточки избранного я не носила с собой принципиально.
— Если Вам нужна помощь эрегинии, то попытайте счастья у других девочек, — показала на послушниц. — Я этим не занимаюсь.
Очень осторожно, но настойчиво он таки коснулся моей руки. Ну что, что тебе? Не хочу я помогать, ясно? И ленточки нет, и не проси!..
— А… что это за шрамы?.. — тихо спросила.
Белёсые полоски, словно от ожогов, показались из-под второго рукава паломника. Когда лейку доставал — не заметила, как-то не приглядывалась… Я чуть отодвинула рукав на увитой венами сильной руке, и провела пальцами по ожогам. Что — то знакомое отозвалось в душе, даже змейка шевельнулась немного! Паломник замер, будто боялся спугнуть, — кажется, даже дышать перестал. Но руку не отнял.
Жалко его. Это если на руках такие, то что же с телом? С лицом?..
Я взглянула на лицо, но он быстро отвернулся. Только и успела выхватить взглядом мужественный подбородок. Тоже в шрамах. А змейка отчего-то вновь требовательно билась под кожей, словно пыталась вырваться наружу. Больно. Как же она надоела, поганка!.. Ну не до тебя сейчас, видишь?
Может, и впрямь помочь? У меня ведь полгода никого не было… Нанэри сказала, что мой дар начал угасать, а значит, и моя жизнь скоро закончится. Я не хотела больше этим заниматься, но… Немой мужчина несмело сжал мою ладонь, ласково оглаживая её большим пальцем, и от этого внутри всё сладко замерло.
Так умел делать только один человек, и ни на кого другого подобным образом я никогда не реагировала.
— Кто ты?.. — спросила, затаив дыхание.
Я услышала, как он сглотнул, почувствовала ещё сильнее сжатые пальцы. Он словно боялся выпустить мою руку, но вместо того, чтобы показать лицо, неожиданно вложил в ладошку спелый персик, моего любимого сорта, и ушёл. Даже не оглянулся, когда надсадным хрипом спросила вслед:
— Анранар?..
Одна из послушниц подошла, глядя в спину удаляющемуся паломнику, и шепнула:
— Зря я его тебе уступила… Почему ты не дала ему ленту? Он ведь первый, с кем ты заговорила! Почему, Сарнай? Неужели ты так не хочешь жить?
Сжав кулаки, я качнулась, но удержалась на ногах. Мякоть персика расплющилась в руке. Но уже через несколько секунд навалилась усталость и апатия. Кем бы ни был этот паломник, а я за ним не побегу. Хватит с меня мужчин.
* * *
Ночью мне стало плохо, как никогда. Боль раздирала каждую клеточку тела, я запуталась в сущностях, то извиваясь коброй, то крича сорванным голосом. Так продолжалось до утра, а потом всё резко стихло. Словно кто-то шикнул на обезумевшего стража. Каким же счастьем было наконец провалиться в беспамятный сон!
