– Мне-то по барабану, как вы там говорите. Хоть «на», хоть «в», хоть «за», а вот один мой корешок из Киева недавно сделал мне замечание. Да ещё и обиделся, когда я стал над ним смеяться.
– Я не обижусь, Миша, – посмелев, улыбнулась Марина, – говори, как хочешь. Ты только меня с деньгами не обмани.
– Да ты чё? – выпучил глаза Калач. – Ты за кого меня держишь? За фуфлыжника? Ты прекращай эти гнилые базары. Бродяга сказал – бродяга сделал. Через пару дней, как обещал, привезу пятёрочку баксов. Только не подведи с показаниями. Ну-ка повтори, что нужно говорить?
– Мужчина прошёл мимо меня и вышел на улицу.
– Ну? Что ещё? – нахмурился Калач.
– А, – хлопнула себя по лбу Тосина, – ещё он бросил бычок на пол, а я ему сделала замечание.
– Молодец, – похвалил женщину Смагин. – Волноваться можешь, но сильно не ведись. Ахай, охай, но гни своё. Ясно?
– Угу, – кивнула Тосина.
– Бычок у тебя? – спросил Калач. – Не потеряла?
– Всё на месте, – подтвердила Мосина.
– Так, хорошо. Лёха ты как? Всё в порядке? – спросил Михаил.
– А мне-то что? – хмыкнул Капков. – Что увижу, то и скажу. Прошёл мимо меня в туалет. А дальше, вышел и пошёл в другую сторону по коридору. И всё.
– А туалет проверить, – напомнил Калач.
– Ну, это само собой, – усмехнулся Капков. – Загляну.
– Оки-смоки, – Калач щёлкнул языком и, потерев ладонями друг о друга, добавил: – ты, самое главное, Алексей, не забудь провода отключить, которые идут к видеокамерам. И не торопись. Лучше сделать это попозже, чтобы охрана не кинулась искать неисправность. Следи за воротами, как машины заедут, так и руби. Понял?
– Михаил, да всё я давно понял, – усмехнулся Капков. – Ты уже десятый раз всё это говоришь.
– Вот и ладненько. Молодцы,– похвалил Калач. – Серёга там всё будет контролировать, так что, если вдруг что не так, даст отбой. Теперь ты, Андрюха. Вот, – Калач протянул Брызгалову пакет с порошком, – снадобье. Твоя задача любыми путями втюхать отцу этот порошок.
– Так ты же мне уже давал, – удивился Андрей.
– Ну и что? – ухмыльнулся Калач. – Это запас. На всякий случай. Вдруг потерял или забыл, куда спрятал, или кто-то случайно выбросит.
– Ну, ты и перестраховщик, – улыбнулся Брызгалов.
– А как ты хотел? На большое дело идём. Ты знаешь, как я третий раз попал на нары? Чисто случайно. Поленился пуговицу перед делом пришить. А она сука возьми и прямо на хате оторвись. Вот из-за этой сраной пуговицы и получил срок.
– А первые два раза почему сел? – язвительно спросил Капков.
– Первые два раза я не считаю, – хмыкнул Калач. – Просто молодой был, глупый. Шли с подельниками напролом. Брали на «авось». А вот третий раз всё было бы чисто, если бы пуговицу не потерял. По ней меня и вычислили.
– Смотри хоть в этот раз ничего не потеряй, – пошутил Капков.
– В этот раз всё продумано до мелочей. Менты голову поломают. Такой план! Тут им никакой Шерлок Холмс не поможет. Кстати, Андрюха, что твой папаша пьёт по утрам?
– Когда как, – пожал плечами Андрей, – иногда кофе, другой раз чай. В общем, по-разному.
– Это хорошо, желательно засыпать в горячий напиток. Он растворяется мгновенно. Смотри не зевни, иначе обломаешь всю операцию. Это очень важно. Препарат начинает действовать через полтора часа. Как раз перед приездом на стройку ему и приспичит. Понял?
– Не переживай, всё сделаю, как договорились, – сказал деловито Брызгалов-младший. Теперь главное, чтобы у бати планы не поменялись.
– Не каркай, – процедил Калач. – А то накаркаешь нам…
– С каких это пор ты стал таким суеверным? – рассмеялся Андрей.
– Станешь тут, – буркнул Калач. – Ещё раз предупреждаю, Андрей, порошок – это очень важно. Если он не пойдёт в туалет на стройке, провалим всё дело.
– Ну что ты заладил, – насупился Андрей. – Я что, маленький ребёнок? Не понимаю, что ли? Сказал же, всё будет, как в аптеке.
Андрей скрыл от своих подельников, что за две недели до преступления он обо всём рассказал ещё одному человеку.
38
В тот вечер Андрей решил открыться матери. Он долго размышлял, но всё же решил её предупредить. В последнее время мать с отцом жили, как кошка с собакой.
– Мам, у меня к тебе разговор есть.
– Что случилось, сын?
– Даже не знаю, с чего начать, – неуверенно начал Андрей. – Но, думаю, ты меня поймёшь.
– Пойму, – улыбнулась мать, – но это не означает, что буду с тобой согласна. Так что говори смелее.
– Только дай мне слово, что этот разговор останется между нами.
– Нет, – рассмеялась Елизавета Фотеевна, – конечно, побегу всему кварталу докладывать. Ты что, сын? Говори…
– Да я не в том смысле, что ты кому-то чужому расскажешь. Главное, чтобы отец не узнал.
– Ну, хорошо, – заверила мать, – даю слово, что и отец не узнает. Ты меня пугаешь, Андрюша. Говори!
– Мама, я случайно узнал, что отец хочет от нас уйти, – соврал сын.
– От кого? – прищурилась мать. – От кого ты мог это узнать.
– Мама, это не важно, – сын посмотрел на мать и подумал: «По-моему, клюнула. Значит можно дальше продолжать…»
– Как это не важно, – нахмурилась мать, – я же дала тебе слово. Начал говорить, так говори до конца.
– В общем, я подслушал их разговор с Верой, – снова соврал сын. – Только не подумай, что я следил за ними, нет… Просто так получилось. Они не знали, что я дома (думали, я ушёл) и начали говорить, я сначала хотел дать им знать, что я здесь, но, когда услышал, о чём разговор решил дослушать до конца…
– И о чём же они говорили? – глаза Елизаветы Фотеевны расширились и налились кровью, хотя она изо всех сил пыталась казаться равнодушной.
«Ну, маманя, теперь слушай, – мысленно произнёс Андрей, – вижу, тема тебя зацепила, а теперь о главном…»
– Отец после зажимчиков и поцелуйчиков вдруг сказал этой потаскушке, что у него есть несколько миллионов евро (то ли пятнадцать, то ли двадцать – я не расслышал) и предложил ей уехать за бугор.
Андрей мельком взглянул на мать, она неожиданно побледнела.
– Когда это было? – почему-то хриплым голосом спросила Елизавета Фотеевна.
– Недавно, – ответил сын. – Я так удивился, мама. Ведь я же просил у него всего сто тысяч долларов, он мне отказал. Как это понимать? Ему что, какая-то уборщица-прачка , получается , дороже сына?
– Получается так, – процедила мать и шумно выдохнула.
– Мама, я не могу в это поверить. Неужели такое возможно? – наигранно закатывая глаза, шептал сын. – Ведь вы же прожили вместе тридцать лет.
