Моряки солидно кивнули.
– Да только в темноте увидеть этакую падающую с неба напасть – ну никак нельзя. Никто не догадается, отчего корабль погиб.
– А нам этого и не надо.
– Верно. Надо другое: чтоб офицеры и адмиралы знали, по какой такой причине…
– Стой, хватит. Теперь понял. Михаил Григорьевич, через парламентёра?
– И так можно. Только если пойти под белым флагом с люнета или с редутов – навстречу выйдет армейский офицер. А нам лучше бы флотский.
– Те и те должны знать. Стрелял-то небось кто-то из сухопутных.
– Лучше бы идти с Камчатского. Егерь как раз в тех местах орудовал. Француз, должно быть.
– Здраво сказано.
– А вот ещё что можно. Рассказать солдатам. Чтоб через них пошло.
– Постой, Тихон, это как?
– А так. Чтоб разговоры были. Скажем, генерал может приказать офицерам, чтоб не распускали языки. Но остановить солдатскую болтовню за трубочкой или там бутылочкой – не, такое немысленно.
– О, я понял! Ты со своими молодцами обеспечишь нам солдатика, мы ему объясним и отпустим с богом. Офицер не нужен, даже унтер или фельдфебель – тоже слишком много… – Лейтенант сообразил, что выдвигает слишком нахальные требования, и потому изящно закруглил: – А впрочем, того и приведёшь, кто попадётся. И надо бы придумать заранее, что именно ему поведать. Вот, например…
Неболтай сдержал слово. Днём он наведался в дом, где жили иномирцы, и не без гордости представил Малаху трофей: несколько поцарапанный, но вполне работоспособный штуцер, пороховницу (там был запас на дюжину зарядов), с десяток пуль, шомпол и даже штык. Ко всему этому добавились три листа бумаги с описанием порядка заряжания и стрельбы.
Малах не ударил лицом в грязь.
– Тихон Андропович, не сомневайтесь: это ружьё будет нынче же ночью переправлено на место. Наши оружейники и расчётчики подготовят защиту против таких пуль. Я, правда, не знаю, когда это будет сделано, но если вопрос лишь в улучшении существующего щита, то это дело на пару дней, да ещё один на подбор нужных кристаллов, всего три. А вот если изменения серьёзные, то даже не назову срок. Может, пять дней, а то и все десять.
Эта ночь выдалась беспокойной для Таррота.
Дракону с самого начала не нравилась погода. Ещё до полуночи она была неблагоприятной для воздушного налёта, а ближе к утру стала и того хуже: мало того, что земная луна светила во всю мощь, так и облачность рассеялась. И всё же он решил произвести воздушную разведку над вражеской эскадрой.
Летя на высоте семь тысяч маэрских ярдов, дракон невозмутимым взглядом оглядывал корабли. Видимость была настолько хороша, что даже человек с его несовершенными глазами мог бы не просто сосчитать корабли, но и оценить их класс.
В чём-чём, а в тактике драконы знают толк. Это и неудивительно: по традиции военные дисциплины так и остались обязательным элементом образования. И сейчас Таррот прикидывал возможность не просто успешной атаки. С самого начала крылатый положил себе граничные условия: удар только одним «Ледяным копьём» без промаха; полная невозможность обнаружения. Первое условие было трудным, но выполнимым: достаточно было лишь на лету подправлять полёт ледяной глыбы. Но второе условие требовало атаковать с большой высоты, а это как раз и не устраивало по причине повышенного расхода энергии. Подумав, дракон решил отложить нападение: на горизонте медленно накапливались тучи. Если случится дождь или туман, то налёт возможен даже днём.
Тот, которого так и не заметили в небе, развернулся и направил свой полёт на юг. Он обещал разведку.
На следующий день экзерсисы в части маневрирования двумя кораблями продолжались. Получалось вполне недурно. Семаков чуть было не похвалил Руднева по связи, но потом решил, что прежде надо опробовать новообретённые умения на неприятельской группе. И всё же манёвры закончили близ полудня: обеим командам требовался отдых перед предстоящим делом. Скорую атаку все чины, вплоть до последнего матроса, полагали неизбежной. Не иначе, на людей снизошёл пророческий дар, причём одномоментно.
Координаты (приблизительные, конечно) этой группы у капитана второго ранга уже имелись. Точно угадать направление никто не мог, но оба командира сошлись во мнениях: для начала надо проверить подходы к Балаклавской бухте.
Бесполезно скрывать выход в море сразу двух кораблей, к тому же за четыре с лишним часа до заката. Никто и не пытался это делать. Но предупредить своих, находящихся в море, никакие шпионы уже не могли.
Уже пройдя миль с двадцать, Семаков вызвал по связи Руднева:
– Иван Григорьевич, я пойду первым. Курс зюйд-зюйд-вест. Вы следуйте за мной на пятнадцати узлах. Связь вряд ли добьёт, но это и не надо. Если увижу противника, поверну на шестнадцать румбов и найду вас по счислению.
«Морской дракон» прибавил скорости. Сейчас он делал полные двадцать пять узлов.
Прошло три часа.
– Паруса на горизонте!
– Наша цель, Владимир Николаевич, – с полной уверенностью заявил начарт.
– Похоже на то, больше просто некому… Мягонький! Сколько кораблей видишь?
– Один пока, ваше благородие!
Однако через десять минут последовал другой доклад от сигнальщика:
– Троих вижу, ваше благородие! Первый, похоже, турок, флаг у него красный.
Последовал самодовольный взгляд князя Мешкова в сторону командира. Правда, не было сказано вслух что-то вроде «Ну я же говорил!». Вместо этого старший помощник осторожно спросил:
– Поворачивать сейчас будем или…
– Чуть позже. Минуток десять… а то и пять.
– Ваше благородие, все трое – турки, точно! Флаги на них! Головной пароходофрегат, названия пока не вижу! А остальные парусные!
– Ну что, доверимся зрению Мягонького?
– У него глаза всегда отменными были. Как по мне, так пора поворачивать.
– И я думаю так же. Пора.
Руки командира завертели лёгкий штурвал, одновременно сбрасывая скорость рычагами секторов газа. «Морской дракон» развернулся.
– Михаил Григорьевич, просчитай-ка точный курс.
Через минуту последовало:
– Ост-зюйд-ост, если скорость та же будет.
– Кажется, есть водный сигнал от наших. Через пяток минут попробую вызвать по связи.
Выждав, Семаков начал говорить в механизм:
– Я «Морской дракон», вызываю «Херсонес», я «Морской дракон», вызываю «Херсонес»…
Через четыре минуты молчания связной механизм ответил:
– Говорит «Херсонес». Вижу вашу надстройку, Владимир Николаевич. Как понимаю, вы их заметили. А они вас?
– Не думаю.
– План действий прежний?
