Но на полноценный артиллерийский ответный огонь катастрофически не хватало времени. Чудовищные по силе взрывы неумолимо приближались к уцелевшим пушкам, выкашивая прислугу. Запалы подготовленных к бою бомб и гранат исправно загорались; эти боеприпасы можно было сбросить за вал, где они взорвались бы без особого ущерба для своих, но некому было это проделать – почти все близлежащие артиллеристы оказались или убитыми, или тяжело контуженными. То же относилось и к пехотному прикрытию. Его остатки, повинуясь командам, отступили сажен на двести. Только на этом расстоянии удалось спастись от гибельного разлёта осколков.
Шёберг вёл себя так, как учили: напряжённо вглядываясь в результаты попаданий, он одновременно подсчитывал количество гранат. По всему выходило: на полное подавление вражеских батарей, противостоящих Камчатскому люнету, хватит; на отражение пешей или кавалерийской атаки – под вопросом. Он всё ещё думал над этим, когда над ухом послышался голос Неболтая:
– Иван Андреевич, нам бы на вылазку.
– Тихон Андропович, ум отшибло? Вас же там, как цыплят, перережут. Вон вдалеке собралось их пехотное прикрытие. Добегут до вас и… того.
– А мы шкоду быстренько заделаем. Только прикажи выдать нам эти ваши гвозди, чем пушки заклепать, да молоты потяжелее.
– Нет их у меня, нам они не надобны. Иди к соседям, вон там стоит штабс-капитан Грайновский, у его артиллеристов должны быть.
Хорунжий отдал приказ, двое казаков резво побежали к соседу.
Размышления командира батареи прервал лейтенант Беккер:
– Иван Андреевич, результаты от пальбы вашими гранатомётами превыше всего ожидаемого, никогда такого не видел и даже представить не мог. Однако ваш комендор Патрушев заслуживает наказания.
Шёберг искренне удивился:
– Это за что же?
– За самовольство. Я лично видел, как он, не получив вашего приказа, поправил серебряный ползунок на линейке. Это ведь изменение дальности, не так ли? Такое нижнему чину без команды офицера делать никак нельзя.
Мичман подумал и принял решение:
– Патрушев, ко мне бегом!
– Вашблагоро… по ваш… приказа… прибыл!!!
– Скажи-ка, братец, ты изменил дальность перед тем, как начать палить?
– Так точно, изменил!
– А с каким намерением?
Матрос, похоже, догадался, что линьки не предвидится, но отвечал со всем уставным рвением:
– Вы задали первому гранатомёту дистанцию, ваше благородие, я её же установил ради экономии времени на пристрелку.
– Хорошо сделано, братец, хвалю.
– Рад стараться!! – И матрос, поняв всё правильно, поспешил вернуться к гранатомёту.
При обращении к лейтенанту Шёберг был подчёркнуто спокойным:
– Комендор Патрушев поступил правильно: действуя быстро, он не позволил неприятелю ответить ядрами и бомбами на работу наших гранатомётов. И ещё, Пётр Христианович: если, не дай-то бог, меня или вас убьют или ранят, один из комендоров будет исполнять обязанности командира батареи.
– Но они ничего не понимают в математике!
– В данном случае этого и не надо. А возможности гранатомётов мои люди знают превосходно… – Не было сказано вслух, но прозвучало отчётливо: «Не хуже вас». – И пристреляться могут уверенно. Сам проверял. Так что прислушивайтесь к их мнению. Напоминаю также: всеми силами берегите людей. Других понимающих взять неоткуда.
Поручик Боголепов хранил при этом полнейшее молчание.
– Да что ж они, змеюки, делают!
Именно такой была реакция генерала Хрулёва на быстрые, но не бросающиеся в глаза продвижения пластунов. Те, стараясь быть елико возможно незаметными, пробирались к полевым позициям вражеской артиллерии, точнее, к тому месту, где они были.
Хорунжий Неболтай сдержал слово: его лихие ребята и в самом деле необыкновенно шустро привели вражеские пушки в негодность, а заодно и подобрали трофеи в виде оружия. Возможно, казаки попользовались и неприятельскими кошельками, но этого с уверенностью никто сказать не мог. Как бы то ни было, пластуны вернулись без потерь.
Любой поручик, знакомый с тактикой хотя бы на книжном уровне, мог предсказать ответный ход генерала.
– Мичман Шёберг, генерал Хрулёв запрашивает состояние дел с гранатами: хватит ли на поддержку пехотной контратаки? – возгласил появившийся вблизи батареи адъютант.
– Доложите генералу: нет возможности. У нас почти закончились гранаты. Убедитесь сами, господин штабс-капитан: по ящику на гранатомёт, это пять выстрелов.
– Да что вы такое говорите, я же вижу здесь десять гранат!
– Всё верно, на один выстрел расходуется пара. Иначе они не взрываются.
Генерал Хрулёв хорошо знал артиллерийское дело и сразу заметил, что эффективная дальнобойность гранатомётов явно больше, чем у обычных орудий. Они очень даже могли бы помочь вылазке, но… нехватка боеприпасов была в российской армии делом обычнейшим.
Обстановка на батарее стала настолько спокойной, что мичман даже разрешил своим людям перекур. Но мирные размышления Шёберга были прерваны голосом комендора:
– Ваше благородие, дозвольте доложить.
– Докладывай, братец.
– Так что, ваше благородие, одна граната не сработала.
Благодушие командира батареи мгновенно испарилось.
– Ну-ка, Максимушкин, расскажи всё до мелочей.
– На пятом залпе левая граната ушла, а правая-то нет. И взрыва не было.
– А куда ты попал этой первой гранатой?
– Да целился по траншее. Мыслю, что в её глубь как раз влетела.
Шёберг нахмурился, но всё же счёл нужным выдать похвалу наблюдательному матросу:
– Молодец, что заметил, братец; если ещё такое случится, обязательно мне доложи после боя.
– Рад стараться!
– Свободен.
Матрос даже не успел шагнуть в сторону гранатомёта, как рядом появился Неболтай.
– Иван Андреевич, гляньте-ка, что мои молодцы нашли.
Это была неразорвавшаяся граната, порядочно замазанная грязью.
– Где нашли, Тихон Андропович?
– Да в ровике.
– Глубокий он был?
– Сказать примерно, три четверти сажени. Ну, может, чуть поменее. Ещё счастье, что я знал: граната сама не взорвётся, а то казаки уже хотели её десятой дорогой обойти от греха.
– Правильно сделали, Тихон Андропович, что приволокли эту находку. Надобно будет Тифору Ахмедовичу рассказать.
Поздно вечером лейтенант Мешков с матросами наведался к порталу. Оттуда пришли два гранатомёта в разобранном виде, их описание и аж целых пятьсот гранат.
