– Врата, будь ты проклят! Если у тебя есть возражения, Л'орик, высказывай их ей лично!
– Они все погибнут, – сказал Корабб, отступая на шаг от своего командира, – чтобы ты выжил.
– Чтобы мы выжили, Корабб! Другого пути нет – думаешь, малазанцы когда-нибудь оставят нас в покое? Куда бы мы ни бежали? Слава костяным пяткам Худа, Когти ещё не нанесли удар, но я не собираюсь провести остаток жизни, оглядываясь через плечо и шарахаясь от каждой тени! Я был только телохранителем, чтоб мне сдохнуть. Это было её восстание – не моё!
– Твои воины… они ждали, что ты будешь сражаться бок о бок с ними…
– Ничего подобного они не ждали. Эти глупцы хотели умереть. Во имя Дриджны, – бросил Леоман и презрительно осклабился. – Вот и пусть! Пусть умрут! Лучше того – они заберут с собой на тот свет половину адъюнктской армии. Вот она, твоя слава, Корабб! – Леоман шагнул к нему, указал на двери храма. – Хочешь присоединиться к этим глупцам? Хочешь почувствовать, как лёгкие твои выгорают от жара, глаза лопаются, а кожа трескается? Хочешь, чтобы кровь вскипела в твоих жилах?
– Это благородная смерть, Леоман Кистень, по сравнению… с этим.
Тот зарычал, затем вновь обернулся к Л'орику:
– Открывай! И не бойся, я ничего не обещал на твой счёт, кроме того, что приведу тебя сюда.
– Огонь за стенами храма пробуждается к жизни, Леоман, – проговорил Л'орик. – Я могу не справиться.
– И шансы на успех уменьшаются с каждым уходящим мгновением, – прорычал Леоман.
В его глазах плескалась паника. Корабб удивился, потому что ей там было… не место. Не место страху в этих чертах, которые он, казалось, так хорошо знал. Знал всякое возможное для них выражение: гнев, холодное веселье, презрение, оцепенение и ступор паров дурханга. Всякое выражение… кроме этого. Кроме паники.
Всё в его душе рушилось, Корабб чувствовал, будто тонет. Идёт на дно, тянется к свету наверху, но тот становится всё тусклее и тусклее.
Прошипев проклятье, Л'орик обернулся к алтарю. Камень будто мерцал в сумраке – такой новый, незнакомый мрамор – с какого-то другого континента, как подумал Корабб, – пронизанный лиловыми, пурпурными прожилками, которые словно пульсировали во тьме. За алтарём располагался округлый бассейн. Над водой поднимался пар – во время их предыдущего посещения этот водоём был укрыт медными пластинами, которые теперь валялись у боковой стены.
Воздух над алтарём завихрился.
Она ждала на другой стороне. Отблеск – словно отражение от водной глади, затем открылся портал, поглотивший алтарь, задрожали его чёрные грани – судорожно. Л'орик натужно захрипел, словно согнулся под невидимым бременем.
– Долго я его не удержу! Я вижу тебя, Королева!
Из портала послышался томный, равнодушный голос:
– Л'орик, сын Оссерка. Я не хочу связать тебя зароком.
– Чего же ты хочешь?
Несколько мгновений портал дрожал, затем:
– Ша'ик мертва. Богини Вихря не стало. Леоман Кистень, вопрос к тебе. – В голосе богини прозвучала новая нотка – ироническая. – И'гхатан – то, что ты совершил здесь, – это твой Апокалипсис?
Воин пустыни нахмурился, затем сказал:
– Ну… да. – Леоман пожал плечами. – Не такой большой, как мы надеялись, но…
– Но быть может, и этого довольно. Л'орик. Роль Ша'ик, Провидицы Дриджны… свободна. Её необходимо занять…
– Зачем? – резко спросил Л'орик.
– Чтобы нечто иное, нечто менее желательное, не взяло её себе.
– И какова вероятность такого исхода?
– Он неизбежен.
Корабб смотрел на Высшего мага, чувствовал, как несутся вскачь его мысли, как складываются, благодаря словам богини, таинственные выводы в его голове. Затем:
– Ты избрала кого-то.
– Да.
– И твой выбор нужно… защитить.
– Да.
– Этому избраннику грозит опасность?
– Великая, Л'орик. Более того, мои желания не остались незамеченными, возможно, у нас уже не осталось времени.
– Хорошо. Я согласен.
– Тогда иди сюда. Ты – и остальные. Не мешкайте – мне очень трудно удерживать эту тропу открытой.
В душе Корабба остался лишь пепел. Он смотрел, как Высший маг шагнул в портал и пропал в вихрящемся жидком мареве.
Леоман снова обернулся к нему, и в его голосе прозвучала почти мольба:
– Друг мой…
Корабб Бхилан Тэну'алас покачал головой.
– Ты не слышал? Другая Ша'ик… новая Ша'ик…
– А новое воинство ты для неё тоже найдёшь, Леоман? Новых глупцов, которых обречёшь на смерть? Нет, мои дела с тобой окончены, Леоман Кистень. Забирай свою малазанскую девку и убирайся с глаз моих. Я погибну здесь, вместе со своими побратимами.
Синица схватила Леомана за руку:
– Портал рушится, Леоман.
И великий воин, последний военачальник Дриджны, отвернулся – и бок о бок с малазанкой шагнул в чародейские врата. Миг спустя они растаяли, словно ничего и не было.
Ничего, кроме странного ветра, поднимавшего маленькие пыльные вихри на мозаичном полу.
Корабб моргнул, огляделся по сторонам. За стенами храма, похоже, начался истинный Апокалипсис, предсмертный вопль мира звучал всё выше и выше. Нет… не предсмертный. Иной…
Услышав более близкий звук – шорох из бокового перехода – Корабб обнажил саблю. Подошёл к занавесу, отгораживавшему коридор. Кончиком клинка отбросил ткань в сторону.
И увидел детей. Сбившихся в кучу, сжавшихся. Десять, пятнадцать… шестнадцать. Грязные лица, огромные глаза, устремлённые на него.
– О, боги, – пробормотал воин. – Они о вас забыли.
Все забыли. Все до единого.
Корабб вложил скимитар в ножны и шагнул вперёд.
– Всё в порядке, – проговорил он. – Найдём себе комнату, хорошо? И переждём.
Нечто иное… Гром, погибель зданий, нарастающий вопль пожара, вой ветров. Вот что происходит снаружи, во внешнем мире… это же… ох, нижние духи, Дриджна…
Снаружи всё громче звучали родовые крики Апокалипсиса.
– Смотри! – сказал Горлорез и указал рукой.
Сержант Бальзам моргнул – дым и пот резали ему глаза, будто толчёное стекло, – и смог рассмотреть полдюжины фигур, которые пересекали улицу впереди.
– Кто?
– Малазанцы, – заявил Горлорез.
Из-за спины Бальзама послышалось:
– Отлично. Побольше начинки для пирожков – будет нам угощение…
