Ты ведь знаешь, Лорел, какими трудными всегда были мои отношения с Сарой-Джейд. Ты знаешь, что она ненавидела меня, плевала мне в лицо, кусалась и царапалась. Я считал, что таков удел отца. Я думал, что заслуживал такого ребенка. И внезапно в мою жизнь вошла Поппи. Она была так восхитительна, так умна! И, что самое главное, обожала меня. Впервые в жизни у меня появилось нечто по-настоящему прекрасное и драгоценное, чего ни у кого другого в мире не было. И если я признаю, что я не отец Поппи, то моя жизнь потеряет смысл.
Но после Crimewatch я понял, что если скажу полиции, что все знал о Ноэль и Элли, а Поппи к тому же окажется моей дочерью, то и за миллионы лет не найдется ни одного полицейского, детектива, судьи или присяжного заседателя, который поверит мне, что Элли была оплодотворена моей спермой без моего ведома или согласия. Это же абсурд! Меня, и это самое малое, немедленно обвинили бы в пособничестве и соучастии. Кроме того, в изнасиловании несовершеннолетней, которую я на самом деле даже ни разу не видел!
И я опять начал изворачиваться. Я не сделал тест ДНК, чтобы доказать, что генетически Поппи не мой ребенок. Это могло бы освободить меня от ответственности за то, что сделала Ноэль, и я вполне мог бы сообщить в полицию все, что знал. Но я попросту не был готов дать Поппи исчезнуть из моей жизни, Лорел. Я весьма сожалею.
Вскоре после того выпуска Crimewatch я прочитал твое интервью в Гардиан. Это была реальная, интригующая история, интересная для широкой публики. Ты сказала, я цитирую: Жуткий кошмар – не знать. Дело все еще не закрыто. Я не могу двигаться по жизни вперед, не зная, где моя дочь. Все равно что идти по трясине, перемежающейся с зыбучими песками. Я вижу что-то на горизонте, но никогда не смогу добраться до него. Это не жизнь, а жалкое существование, сплошная мука.
И вдруг месяц спустя в газетах появились заголовки ОСТАНКИ ЭЛЛИ НАЙДЕНЫ. Значит, ты должна была понять, что дело закрыто. Я приехал на похороны и держался на почтительном расстоянии. Видел, как у тебя подгибались колени, как твой муж поддерживал тебя. И понял, что закрытие дела не принесло тебе ничего, кроме коробки костей. Но я-то мог дать тебе то, что вытащило бы тебя из твоей жуткой трясины, из твоих зыбучих песков и дало бы тебе возможность идти к горизонту.
Я мог дать тебе Поппи.
62
Поэтому я сосредоточился на тебе, Лорел. Перерыл весь Интернет в поисках статей о тебе, фотографий и клипов пресс-конференции, которую ты дала на следующий день после того, как Элли исчезла. Ты была искусной женщиной. Лаконично, четко выражала свои мысли. Ни одного слова не пропало впустую. Ты была эмоционально сдержанна. Все в тебе было идеально: красивые, изящно переплетенные руки; ровно подстриженные волосы; сшитая на заказ одежда. Ни кружев, ни пуговиц, ни какой-либо другой отделки, в общем, ничего лишнего.
Наблюдая за тобой, я также все больше и больше знакомился с Полом. На первый взгляд его рубашки выглядели обычными, пока я не разобрался, что контрастная отделка на воротнике выполнена набивным узором Либерти
[67]. Запонки оказались крошечными собачьими головками. Немного необычные очки в роговой оправе. Когда я взглянул на его ботинки ручной работы, то увидел, как мелькнули носки с геометрическим узором. Еще я обратил внимание на его шелковый носовой платок. Дальнейшее исследование его одежды показало, что он покупал либо дизайнерские вещи от Пола Смита, либо стильные вещи Ted Baker.
Я начал экспериментировать на себе, покупая то носки, то шелковые носовые платки. Затем взял себе за правило бриться по высшему разряду в парикмахерской. Никогда прежде у меня не было такого первоклассного бритья. На самом деле я редко брился. Давал щетине отрасти, пока мое лицо не начинало зудеть, после чего соскабливал все напрочь. Обычно бритва была тупой, и мое лицо становилось пятнистым от кровоподтеков. И потом все сначала.
Покупка одежды всегда была для меня безрадостной: два раза в год я сначала мчался в автомобиле, потом носился с тележкой по M&S, обегая все прилавки. Теперь же я начал наслаждаться просмотром бутиков для джентльменов. Мне нравились любезные, изящно изгибающиеся, длинноногие консультанты, так стремящиеся помочь и указать нужное направление. Отыскал косметические средства, придававшие объем и воздушность моим поредевшим и тяжелым волосам, которые никак не хотели ложиться как надо. Я купил очки в роговой оправе с бесцветными стеклами, и на этом мое преображение завершилось.
Оно происходило постепенно. На все про все понадобилась пара месяцев. Не так, будто я внезапно выскочил как черт из табакерки в совершенно новом образе, будто в одном из тех ужасных телевизионных шоу о созданиях нового облика. Я не уверен, что кто-то из тех, кого я регулярно встречал, вообще хоть что-нибудь заметил.
Единственное, чего я добивался, это понравиться тебе. Вот и все. Я хотел, чтобы ты сочла меня человеком своего круга, согласилась разделить со мной кусок торта. Хотел, чтобы мы с тобой стали друзьями, а потом ты подружилась бы с Поппи. К тому времени я сделал тест ДНК и знал – шансы, что Поппи мой ребенок, практически равны нулю, ведь совпадение наших с ней генов оказалось всего лишь 0,02 процента. Значит, ты единственный в мире человек, кому она по-настоящему родная.
Но я никак не ожидал, что между тобой и мной возникнет взаимное притяжение. Не ожидал, что в ресторане твои руки скользнут в рукава моего джемпера, и в тот же вечер мы будем безрассудно подниматься по лестнице моего дома, а следующим утром твоя голова будет покоиться на моей руке. Таким женщинам, как ты, не нравятся такие мужчины, как я. И я…
Нет. От этого не бывает защиты. Никакой. Я воспользовался случаем. Легко и просто. И точка.
Но я, по крайней мере, рад, что у тебя и Поппи появился шанс узнать друг друга в относительно нормальных условиях. Не под слепящей лампой в полицейском участке, не под лампами дневного света в офисе социальной службы. Просто маленькая девочка и ее бабушка вместе завтракали, ходили по магазинам, ужинали с твоей семьей. Я надеюсь, даже уверен, что Поппи без проблем станет членом семьи Мэк. Я рассказал ей лишь самую малую толику правды и предоставляю тебе право самой решать, как много малышка должна узнать. И помни, этот дом и все, что в нем есть, принадлежит Поппи. Но это пустяк, ведь ей гораздо больше придется заплатить за свой собственный путь в жизни.
И это подводит меня к финалу, где я должен привести наиболее вескую причину, по которой я в мае этого года не пошел прямо в полицию. Если ты посмотришь в окно, то заметишь в саду справа клумбу, новее и выше остальных. Видишь? В самой глубине сада. Так вот, там, где сейчас эта клумба, в самом начале ноября я выкопал яму. Это было незадолго до встречи с тобой.
В той яме под клумбой покоится Ноэль Доннелли.
А до того она лежала в морозильном ларе у меня в подвале – с того самого вечера, когда рассказала мне об Элли и о том, что Поппи не моя дочь.
