– Угу, – кивнул Брамс. – Не доспал немного.
– Спать нужно обязательно! Сон – это здоровье. Ну, ничего, здесь у вас будут все условия, я уж постараюсь. Я когда узнала, что Константин Евсеевич уезжает в Америку, так расстроилась, чуть в больницу не попала, а он мне на следующий день объявляет, так, мол, и так, здесь будет жить писатель, и я остаюсь на своём рабочем месте. Если бы вы знали, как я обрадовалась. Константин Евсеевич – золотой человек. Работу сохранил, зарплату сохранил, живи – не хочу. Вы, Осип Емельянович, не стесняйтесь, давайте мне задания, я всё для вас сделаю. Жду вас на кухне.
Брамс, войдя в ванную комнату, чрезвычайно смешался. Первое, что его сразило, зеркало от потолка до пола и во всю стену. Посредине комнаты стояла огромная кубической формы ванна, наполненная кристально чистой водой, с четырьмя креслами внутри, по одному в каждом углу. Среди роскошных тумбочек и этажерок, банок-склянок, сверкающих ковриков, в огромном зеркале Осип Емельянович увидел маленького, робкого и какого-то задавленного человечка. Только через несколько секунд он сообразил, что это его отражение. Внезапно ему стало себя так жалко, что он прослезился. Вымыв тщательно руки, умывшись, расчесав щетину мелкозубчатой расчёской, Осип Емельянович проследовал на кухню.
Здесь Брамс тоже немного растерялся, всё дышало несказанной роскошью, он вспомнил, как в школьные годы они всем классом ездили на экскурсию в Эрмитаж. Вот там он только и видел такие стулья и обеденные столы, да и тарелки с ложками и вилками.
«Если тут так пьют чай, то как же они обедают?» – промелькнуло в голове у Осипа Емельяновича.
– Присаживайтесь, – запричитала Даша, – вы с чем пироги предпочитаете? Есть с капустой, картошечкой, ливером, рис с яйцом…
– Да мне всё равно, – махнул Брамс. – Какие дадите…
– Тогда с вашего позволения, Осип Емельянович, положу вам по одному каждого, а там уже определитесь, что вам больше понравится. Вы с чем выпечку обычно кушаете? Чай, кофе, молоко, кефир?
«Эх, Дарья Андреевна, – мысленно произнёс Брамс, – мне бы рюмашку-другую пропустить, тогда и пирожочки твои пошли бы как по маслу. Да вот только стыдно знакомство начинать с выпивки».
Если кто-то думает, что телепатия – это псевдонаучное заблуждение, пусть себе и живёт с этой контрпродуктивной мыслью. А вот Осип Емельянович Брамс убедился, что телепатия – это самая что ни на есть наука без всяких там легкомысленных приставок, типа «псевдо», «лже» и тому подобное. Судите сами.
Дарья пристально посмотрела на референта своего хозяина и вдруг из её медовых уст как гром среди ясного неба прозвучало:
– Осип Емельянович, я смотрю, вы напряжены, взволнованы, думаю, вам нужно отдохнуть, хорошенько поспать, расслабиться. Может коньячку?
Брамс смутился и покраснел.
– Да не стесняйтесь вы, это очень полезно перед сном, поверьте. Ну, так что?
– Ну, давайте попробуем, – сказал Осип Емельянович таким тоном, что его только что наконец-то уговорили выпить рюмку ненавистного им спиртного напитка.
«Рюмочка» выглядела большим пузатым бокалом с узкой горловиной, Брамс вспомнил, как в былые годы один словоохотливый официант на чьей-то свадьбе учил гостей, как правильно держать бокал с коньяком. «Опыт не пропьёшь!» – мысленно произнёс Осип Емельянович и поднёс бокал к носу. Закрыв глаза, он долго, насколько это было в его положении позволительно, нюхал божественный напиток, затем залпом осушил бокал. Одной рюмочкой дело не закончилось, но и перебарщивать не хотелось. Брамс сумел найти золотую середину, и вот оно, блаженство; наступило – состояние успокоенности, внутреннего удовлетворения и неописуемого наслаждения.
Плюс ко всему, Дарья с первых минут знакомства завладела воображением Брамса – стройная, гибкая и необыкновенно красивая женщина. Но что больше всего понравилось «писателю» – поразительно заботливая. Она находила удивительные слова, простые и знакомые, но при этом обладающие какой-то непомерной гипнотической силой.
Проснулся Осип Емельянович под вечер. Первое, что он услышал, какое-то шуршание на кухне. Взглянув на напольные часы, стоявшие в углу, он вдруг обнаружил, что его вещей рядом нет, но на стуле висели безукоризненно выглаженные брюки, рубашка и джемпер, рядом на полу стояли махровые тапочки. Покрутив головой по сторонам и не обнаружив своей одежды, он, укутавшись одеялом, тихо позвал:
– Дарья!
Женщина тут же выросла на пороге спальни.
– Ну, вот, – воскликнула она, – посвежели, помолодели. Что значит хорошо выспаться! Всю вашу одежду я отправила в стирку, а вы вот надевайте, я тут всё подобрала по вашему размеру. Извините за вопрос, долго ли вы холостяжничаете? – неожиданно спросила Дарья.
Брамс, услышав необычное слово, отчего-то вздрогнул. – Константин Евсеевич рассказывал, что вы сами живёте… то есть не женаты. Верно?
– Верно! – кивнул Осип Емельянович и добавил: – почти пять лет как…как разбежались.
– Долго прожили? – поинтересовалась Даша.
– Двадцать лет, – уныло улыбнулся Осип Емельянович. – А потом что-то не заладилось. Не стали друг друга обманывать, жена с детьми осталась в квартире, я уехал на дачу…
На последнем слове Брамс осёкся. «Видела бы ты, Дарья Андревна, ту дачу, – мысленно усмехнулся он, – дачу и соседей по даче. Как вы там, товарищи мои дорогие? Небось, потеряли меня. Не волнуйтесь, скоро увидимся. Сегодня уже на ночь никуда не поеду, высплюсь, отлежусь, а завтра навещу, гостинцы вам бродягам привезу…».
– Ладно, Осип Емельянович, – сказала Дарья, – жду вас на кухне.
Брамс, сняв со стула брюки, вздрогнул – он вспомнил, что в брюках, в заднем кармане, лежала пятитысячная купюра, но тут его взгляд упал на стул. Купюра, придавленная пятирублёвой монетой, лежала на паспорте.
«Ага, всё проверила: и паспорт, и прописку, и день рождения, и штамп о браке. Хотя что мне скрывать, я честный человек. Интересно, у моего тёзки какая фамилия? Знал ли её Константин Евсеевич. Вообще, интересный человек этот Фарберг – при встрече даже паспорт у меня не проверил. Говорю же, судьба! Только вот теперь нужно соответствовать своему новому положению – назвался груздем, полезай в кузов. Всё, Осип, нужно браться за ум. Смотри, как всё сложилось – ты же теперь уважаемый человек, писатель, состоятельный, при жилье, при автомобиле и даже при личном водителе…»
В этот момент зачирикал дверной звонок. Это приехал Николай.
– Всё, Осип Емельянович, шефа проводил, самолёт уже улетел, завтра ждите новостей. Вот второй комплект, – водитель протянул ключи от машины, – это ваш. Машину я поставил на наше место, первое справа от подъезда, техпаспорт, страховка в бардачке. Звоните в любой момент, я живу в соседнем доме, максимум десять минут и я у вас, вот мои телефоны: и домашний, и мобильный.
– А я в соседнем подъезде живу, – сказала Дарья. – Правда, это съёмная квартира, Константин Евсеевич нарочно для меня снял.
