– Ну, так что, господа, – подключился к разговору агент Борис и вынул из папки бумаги, – договор заключаем?
– «Господа», – передразнив, проворчала старуха и добавила: – господа в Америке и в этих как их… в Нидерландах. Обамы, Трампы, Клинтоны… я уже и телевизор не включаю, тошнит от этих господ. Да и наши тоже хороши, чёрт бы их побрал!
– И всё-таки хотелось бы получить от вас ответ! – улыбнулся Борис.
– Я не возражаю, – объявил Брамс.
– Давай, пиши, – согласилась Клавдия Порфирьевна и, покопавшись в сумке, протянула агенту свой паспорт. – Впиши, что, если раньше съезжают, залог не возвращается.
– Осип Емельянович, – спросил агент, – вы не возражаете против дополнения?
– Не возражаю, – ответил Брамс.
– Вот, вижу, деловой человек, – потирая руки, довольно воскликнула хозяйка, – а то некоторые начинают антимонию разводить, словно речь идёт о мильёнах. Я же не нажиться хочу, просто для меня это лишние растраты, лишние поездки. Я два года назад сдавала квартиру, так пять раз пришлось приезжать. Не снимают и всё, хоть ты тресни. Одним балкон маловат, другим комната, третьим ванная… Словно я апартаменты многокомнатные сдаю. Ну, сказано же – однокомнатная квартира. Странные люди. А вы-то что, стоите? – Клавдия Порфирьевна обратилась к квартиранту. – Пройдите, посмотрите всё.
– Да что тут смотреть? – усмехнулся Осип Емельянович. – Вот оно, всё на виду, в ванную-туалет я уже заходил. Всё хорошо, меня полностью устраивает.
– Предупреждаю, – заговорщически произнесла Клавдия Порфирьевна, пальцем указывая на пол, – сосед снизу тип скандальный, так что вы тут после двадцати трёх не шумите, телевизор громко не включайте.
«По-моему, я наживаю себе большую головную боль, – подумал Брамс, – нужно с мужиками провести профилактическую беседу. За деда Акына я спокоен, а вот Митя –баламут. Ладно, чего раньше времени паниковать? Поживём – увидим».
– Ну, вот, друзья, – оживлённо объявил агент, – всё готово, достаём денюжку, рассчитываемся и подписываем договор.
Осипа Емельяновича передёрнуло, так он ненавидел слово «денюжка». В таком названии он почему-то видел какое-то высокомерие, брезгливость и явную пренебрежительность к деньгам. «Так относиться к деньгам могут только те, – мысленно возмущался Брамс, – кому они с неба падают на голову. А тот, кто в поте лица ест свой хлеб, не имеет права так говорить. Ну, в самом деле, что это такое – «денюжка»?».
Квартиранту хотелось уже скорее расстаться и с хозяйкой, и с агентом, он достал деньги, рассчитался с обоими, Клавдия Порфирьевна вручила ему два комплекта ключей, предупредив, что третий комплект, на всякий случай, оставляет у себя.
Заселил Осип Емельянович «дядю» и «брата» в квартиру ближе к вечеру. В квартире было тепло, уютно, на полу лежал большой ковёр, похоже повидавший на своём веку разных жильцов.
– Ну, вот, мужики, – сказал Брамс, – располагайтесь. Кровать, диван – думаю, места вам в этом «подвальчике» хватит за глаза.
– Ёся, а можно я буду на полу спать? – спросил Митя.
Осип Емельянович рассмеялся:
– Зачем же на полу, если есть где…
– Ну, пожалуйста, – взмолился Акробат.
– Нет, ну, вы посмотрите на этого чудака, – воскликнул Ёся, – во-первых, чего ты у меня спрашиваешь, а во-вторых, спи, где хочешь, хоть на потолке. Но на потолке будет неудобно.
– Почему? – спросил Митя.
– Потому что одеяло будет спадывать!
Все трое расхохотались.
– А чем же тебя кровать или диван не угодили? – спросил Осип Емельянович.
– Да привык я, Ёся, а отвыкать не хочу, – уныло улыбнулся Митя. – Ты скажи, надолго мы тут?
– На год! – ответил Брамс.
– Чего? – вытаращил глаза Акробат. – На год? Нам здесь можно целый год жить? – Митя не верил своим ушам. – Ну, тогда я буду спать на кухне, на диване. Можно? Дед, ты не возражаешь?
– А что я буду возражать? – хмыкнул Андрей Михайлович. – Я и на кровати с удовольствием посплю.
– Мужики, – наконец-то Брамс заговорил о самом важном, – теперь давайте обсудим, как мы будем здесь жить?
– А что тут обсуждать? – подал плечами Митя. – Хорошо будем жить!
– Хорошо-то хорошо, как пела когда-то Алла Борисовна, да ничего хорошего! – ухмыльнулся Осип Емельянович.
– Это ещё почему? – испуганно спросил Акробат.
– Да шучу я, – сказал Брамс, – но всё же есть пожелания. Значит так, шум исключён, тем более в ночное время. Хозяйка предупредила, что сосед снизу очень капризный, чуть что, сразу вызывает ментов. Оно вам надо? Второе: ты, Митя, мой двоюродный брат. Я сказал, что приедешь из Ярославля. Дед, ты мой дядя приехал из Ростовской области, по моему приглашению, мол, близких, кроме меня, племянника, никого нет.
– Да оно так и есть, – сказал Дед Акын.
– И прекрасно! – произнёс Брамс.
– А кто нам эти вопросы будет задавать? – нахмурился Акробат.
– Возможно, никто, но я говорю на всякий случай, – пояснил Осип Емельянович. – Теперь третье: что будем делать со спиртным?
– А где оно? Есть, что выпить? – оживился Митя.
– Нету! Но я ведь знаю, как оно появляется, – ответил Ёся, – так вот я и спрашиваю: пить или не пить?
– Точно! – рассмеялся Акробат. – Я как-то видел по телеку, Высоцкий играл этого… ну, как его… Отелло или Акела.
Брамс рассмеялся до слёз.
– Ну, чего ты ржёшь? – надулся Митя. – Я тебе серьёзно говорю. Он прямо так и кричал: пить или не пить, вот чём вопрос!
Тут Дед Акын не выдержал и тоже начал громко смеяться.
– Да, Митя, – утирая слёзы, сказал Брамс, – ты в школе-то учился?
– Конечно! – закивал Акробат. – Я между прочим, ударником в школе был, в смысле, хорошистом.
– Ну, раз «хорошистом», должен знать, что Высоцкий играл не «Отелло», а Гамлета…
– Да-да-да! Точно! – Митя ударил себя кулаком по лбу. – Точно, Гамлет… Ну, ошибся малёхо, чего ржать-то? Умный поймёт, что человек ошибся…
– Да мы не над этим смеёмся, а над его вопросом! Гамлет спрашивал «Жить или нежить?».
– Не знаю, – замотал головой Дмитрий, – может и так, мне показалось, что «пить или не пить». Ну, или я запамятовал.
– Ладно, бог с ним, с Гамлетом, вернёмся к нашему вопросу. Будем бухать или нет?
– Сегодня? – удивлённо спросил Акробат.
– Голодной куме хлеб на уме, – язвительно произнёс Дед Акын.
– Не, ну человек спрашивает…
– Я спрашиваю не сегодня, а вообще, – пояснил Осип, – если мы хотим жить здесь без проблем, с бухлом нужно завязать.
В комнате повисла тишина. Спустя несколько минут, заговорил Андрей Михайлович.
