Мой муж Патрик.
Погибший двенадцать лет назад.
– Доброе утро, – сказал он с улыбкой.
Звуки глубокого, такого знакомого голоса – точно удар под дых. Я-то думала, что никогда больше его не услышу. Этого не может быть.
Неотрывно глядя на Патрика, я постепенно подмечала, что он выглядит не совсем так, как прежде. Темные волосы поредели на висках, резче обозначились морщинки вокруг глаз, он несколько погрузнел. Таким я себе его воображала, так он должен был бы выглядеть, проживи мы вместе все эти годы. Но глаза были прежние – яркие, зеленые, добрые, и я не могла ни выдохнуть, ни вдохнуть, ни заговорить.
– Что же это такое? – пролепетала я наконец, сама себя едва слыша. Этот мягкий свет, который наполняет комнату, с благоговейным страхом поняла я, – особый мягкий свет, какой возникает, когда солнечные лучи встречаются в воздухе с потоком тончайших пылинок. Тончайшая паутина света, при виде которой мне всегда представлялся волшебный порошок и чудесное исполнение желаний. Наверное, сейчас это и происходит, решила я: мистика, магия.
Но покуда я глядела на Патрика, со мной происходило что-то странное: память словно бы восстанавливалась. Я огляделась по сторонам и поняла: откуда-то мне известно, что в углу приткнулся изящный пылесос фирмы «Дайсон», что на столике у кровати лежит календарь «Слово на каждый день». А на секретере стоят желтые розы в синей вазочке.
Это же наша прежняя квартира, поняла я вдруг. Та самая, на Чемберс-стрит, где мы жили, пока с Патриком не случилась беда. Мебель по большей части новая, но общие очертания комнаты знакомы, и паркет, который мне так нравился, и стены, в которые я колошматила кулаками, пронзительно визжа и требуя Бога к ответу: как посмел он забрать у меня любимого. Но что же с нами происходит сейчас?
– Кэтили? – озабоченно окликнул Патрик. Вырвал меня из путаницы разбредающихся мыслей, вернул на землю.
Слезы катились по щекам. Я тщетно пыталась ответить ему: изо рта вырывались бессмысленные восклицания, одни гласные. Какая-то часть меня недоумевала, не снится ли это, но чем дольше я здесь находилась, тем становилась увереннее: нет, не снится. Никогда я не видела снов настолько ярких и подробных. Но если это не сон, то что?
Патрик присел на кровать рядом со мной.
– Похоже, ночка у тебя выдалась еще более веселая, чем я думал, – усмехнулся он.
Он погладил мою руку, и все тело вспыхнуло пламенем. Таким реальным было это прикосновение и так напугало меня, что я отшатнулась и тут же об этом пожалела, ведь я бы на все пошла, чтобы вновь ощутить прикосновение его рук.
– Что такое, Кейт? – спросил он и пальцем вытер мне слезы. – Что случилось?
– Ты живой! – выдохнула я, захлебываясь рыданиями. Только его ладонь на моем лице и удерживала меня от безумия. Если сейчас он отодвинется от меня, я вылечу прямиком в открытое окно, обратно в покинутую мной реальность.
– Ну да, живой! – с недоумением подтвердил он.
Я шмыгнула носом, попыталась объяснить:
– Но ты же… ты погиб двенадцать лет назад. – И едва я произнесла эти слова, комната начала расплываться у меня перед глазами. В панике я ухватила Патрика за руку.
– Хорошая моя, что ты сказала? – откуда-то издали донесся его голос. – Как тебе такое в голову пришло?
– Потому что… – Я запнулась, видя, как продолжает тускнеть и размываться окружавший меня мир. Должно быть, своим сомнением я уничтожала его. Значит, это все-таки сон, ведь именно так происходит, когда слишком глубоко проваливаешься в сновидение. Но что бы это ни было, я отчаянно хочу уцепиться, задержаться здесь, насколько смогу. Поняв, я сделала глубокий вдох, криво улыбнулась и сказала: – Сама не знаю. Не пойму, что на меня нашло. Прости. Конечно же, вот он ты, прямо тут.
И комната вновь навелась на резкость. И вновь Патрик здесь, у меня перед глазами. Несколько секунд я могла только изумленно озираться, вбирая в себя все это. Неправдоподобную синеву за окном. Пронзительную желтизну роз в синей вазе. Тускло-алые цифры на часах у кровати. Словно кто-то расширил в два раза цветовую шкалу, сделав каждый оттенок отчетливым и невыносимо прекрасным. Я глядела на Патрика, и мне казалось, он тоже светится на фоне этих насыщенных красок – и тем не менее остается таким, как был. Только хмурится озабоченно.
– Ты меня пугаешь, Кэтили, – сказал он, и комната вновь начала мерцать, а я еще отчаяннее уцепилась за его руку.
– Нет, нет, прости, – торопливо повторяла я. – Мне плохой сон приснился.
Едва произнеся эти слова, я взмолилась про себя: пусть они окажутся правдой. Может быть, вот это – реальность, а все, что случилось в последние двенадцать лет, – всего лишь страшный сон.
– Тебе приснилось, что я погиб? – Он смотрел на меня с тревогой, и я почувствовала, как слезы вновь подступили к глазам.
– Патрик, ничего страшнее я вообразить не могла. Ты не представляешь, как я счастлива снова оказаться здесь, с тобой.
Его лицо смягчилось.
– Конечно, я тут, с тобой. Где же еще мне быть? – Он с улыбкой пихнул меня локтем. – Или за двенадцать лет тебе надоело просыпаться рядом со мной?
Я выдавила смешок, хотя это не было смешно. Ни капельки.
Он снова глянул на меня с тревогой и отодвинулся:
– Ты сегодня очень странная. Давай-ка принесу тебе кофе – и таблетку ибупрофена. Годится? – Он поднялся, шагнул к двери, а я, не соображая толком, что творю, потянулась с кровати и ухватила его за руку.
– Только не уходи! – закричала я.
Если он выйдет из комнаты, я конечно же никогда его больше не увижу.
– Хорошо, – осторожно ответил он. – Пошли вместе?
Я кивнула, чувствуя себя полной дурой, и Патрик, в очередной раз опасливо покосившись на меня, помог мне встать. Голова кружилась: стоило приподняться – и опять все поплыло.
Патрик взял меня за руку и повел в коридор. По пути я выглянула в окно и убедилась, что полуразвалившееся похоронное бюро, торчавшее напротив, снесли, вместо него теперь симпатичный зеленый двор, тренажеры под открытым небом, желтая горка, тополь растет.
– Все изменилось, – пробормотала я.
– Кейт. – Голос Патрика слегка сел от тревоги. – Ты, кажется, все-таки заболела.
Я обернулась к нему, он так близко, невозможно дышать. Я сделала шаг ближе, прижалась к нему, и тело вдруг вспомнило, как точно я умещалась у него под мышкой. Я погладила его по лицу: утренняя щетина на подбородке – что может быть реальнее?
– Я… я не понимаю, как попала сюда. – Я подбирала слова, пытаясь объяснить, что со мной творится. Коридор замерцал, заискрился по краям: снова я нарушила тонкую ткань сна.
– Где же тебе и быть, если не со мной? – Патрик присмотрелся ко мне, бережно меня развернул и повел обратно в спальню. – Знаешь что, дорогая? Давай я лучше принесу тебе ибупрофен. Ты сегодня сама не своя. Поваляйся еще немного в постели.
