Я здесь ни разу не бывала, это точно. А если и проезжала мимо, то не успела бы разглядеть, что тут и как. Но все в точности соответствовало увиденному во сне. Вдалеке торчала какая-то синяя конструкция. На противоположной стороне в перестроенном здании – магазин и химчистка. И белые скамьи перед кафе на углу, которые я тоже видела во сне. И на том самом месте – дом 321, узкое здание с высоким сводчатым подъездом. Я ринулась к нему, прочла вывески на двери: налоговый консультант, парикмахерская, импорт/экспорт, рекламное агентство. Ни Долорес Кей, ни музыкальной студии.
Это еще ничего не значит, подбодрила я себя. Может быть, она там, просто снаружи нет вывески.
С бьющимся сердцем я отворила дверь – она не была заперта – и, перепрыгивая через ступеньку, взбежала на третий этаж. Свернула налево, как в тот раз, с Патриком и Ханной, влетела в первую дверь по правую руку, ведь это должно быть тут…
Но внутри оказалась не студия, а салон-парикмахерская. Паркетный пол, балки на потолке – но с них свешивались лимонного оттенка абажуры. Когда я вошла, тяжело дыша, то регистраторша даже перестала жевать резинку и вытаращилась на меня как на чокнутую.
– Мэм, – врастяжку произнесла она, окинув меня взглядом, – вам что-нибудь нужно?
– Здесь нет пианино, – тупо ответила я.
– Мэ-эм? – повторила регистраторша. Парикмахеры и две клиентки в креслах обернулись и тоже уставились на меня. – Желаете подстричься?
– Нет, – выговорила я. Поморгала, попыталась взять себя в руки. Нет никакой Долорес Кей. Нет никакой студии. Ханны не существует. А ты – ты дура. – Спа… спасибо, – пролепетала я, пытаясь заглушить этот внутренний голос. Попятилась и поскорее вышла.
Я сбежала по лестнице и выскочила на улицу, жадно хватая воздух ртом. Мне казалось, я вот-вот отключусь, – асфальт опасно покосился у меня под ногами. Но тут чья-то рука взяла меня под локоть. Я увидела встревоженную девочку-подростка.
– Вам помочь? – спросила она.
– Н-нет, – пробормотала я не слишком-то убедительно. И, вконец смутившись, отвернулась от этой доброй девочки и пошла по Бликер-стрит на юг, в сторону 7-й авеню. Голова сильно кружилась.
Прошло несколько минут, прежде чем я пришла в себя и присела на автобусной остановке, чтобы собрать себя из кусков. Я никак не могла понять, почему какие-то элементы снов соответствуют реальности – так, я в точности угадала, как выглядит снаружи каждое здание на углу Бликер, – но самое важное не совпадает. К чему, спрашивается, мне приснился тополь под окном нашей старой квартиры, если в ней давно живет другая супружеская пара? Зачем мне было дано во всех подробностях увидеть студию Долорес Кей, если на ее месте располагается парикмахерская?
Правда ли, что девочка по имени Ханна существует? А как иначе я могла увидеть ее лицо в окне свадебного салона? В противном случае объяснение одно – безумие.
Тут я сообразила, что Долорес Кей может оказаться реальным человеком, пусть я и не нашла ее студию. А ее существование повышает вероятность и существования Ханны. Я достала айфон – сердце снова застучало – и ввела в поисковую строку «Долорес Кей». Гугл выдал несколько результатов, но, когда я просмотрела их, надежда померкла. Несколько некрологов Долорес Кей из Айовы, Пенсильвании и Висконсина, но женщины на фотографиях не были похожи на ту, которую я видела во сне. В «Фейсбуке» тоже нашлось несколько тезок, но лица их опять-таки оказались мне незнакомы.
Я добавила уточнение – «Нью-Йорк» – и получила еще более разочаровывающий результат: данные переписи 40-х годов. Еще больше некрологов. И ничего об учительнице музыки, чье лицо я так отчетливо запомнила.
Наконец, уже на грани отчаяния, я добавила в поисковую строку «преподаватель» и «фортепиано» и снова нажала ввод. И сердце тут же скакнуло в горло, потому что первая же появившаяся на экране фотография оказалась знакомой. Долорес Кей из моего сна. Она существует!
Вернее, существовала. Во рту пересохло, когда я кликнула на фотографию: она вывела меня на некролог. Долорес Кей, любимая всеми учениками преподавательница музыки, погибла 6 марта 2004 года в Бруклине, ее убил грабитель, ворвавшийся в магазин круглосуточного обслуживания. Как и Патрик, она оказалась не в том месте не в то время. Ей был 61 год, говорилось в некрологе, ее оплакивала сестра Петула, проживавшая в Лондоне, а также несколько поколений учеников, которым она привила любовь к музыке. В последние годы она разрабатывала методы занятий для детей с особыми потребностями.
Меня трясло, черные буквы некролога били в глаза с белого экрана. Должно же найтись всему этому логическое объяснение. Допустим, в 2004 го-ду я случайно увидела в «Нью-Йорк таймс» некролог Долорес Кей и он застрял у меня в подсознании. Да, конечно, иначе откуда бы мне знать ее имя и что она преподавала музыку именно глухим детям?
Но от такого объяснения легче не стало. Если в своих снах я вижу только умерших, не означает ли это, что и Ханна когда-то существовала в реальности, а теперь умерла? Может быть, и ее имя врезалось мне в память после прочтения какого-нибудь некролога?
Я уронила голову на руки. Плевать, что две подошедшие женщины испуганно перешептываются, косясь на меня. Я уловила слово «ненормальная» и подумала, что они, пожалуй, угадали. Но потом спохватилась: ведь в том же сне присутствовала и Джоан, вполне реальная и живая. Вот только она до сих пор не перезвонила мне. Если у нее и в реальности найдут рак груди, значит, эти сны не просто порождение моих фантазий, но если она здорова, то лечиться пора мне. Мысль обратиться к психиатру пугала, но ведь я действительно теряю над собой контроль.
Я закрыла поиск и набрала номер Джоан. Свекровь к телефону не подошла, и пришлось оставить сообщение: извиниться за навязчивость и предупредить, что я о ней тревожусь и приеду повидаться. После чего я рысью добежала до угла, поймала такси и поехала на Пенсильванский вокзал.
Полтора часа спустя, отсчитывая двенадцать кварталов от станции Глен-Коув до дома Джоан, я успела почти убедить себя развернуться и ехать домой. Ведь Джоан так и не перезвонила. Может быть, я ей сейчас ни к чему.
И все же, вопреки охватившим меня в последний момент сомнениям, я дошла до ее дома и позвонила в звонок. Внутри тишина. Я еще раз надавила звонок, уже без всякой надежды: было очевидно, что Джоан дома нет. Совсем глупо – явиться без приглашения, но отступать некуда: я уселась в уютное кресло и решила во что бы то ни стало ее дождаться. Мы же близкие люди, сказала я себе. Ничего странного, что я приехала ее навестить. Но если «ничего странного», почему же я не отвечаю на звонки Дэна? Он успел оставить мне два сообщения, пока я ехала в поезде: спрашивал, буду ли я дома к ужину, и предупредил, что едет в Бруклин повидаться со Стивеном.
– К семи вернусь, – сообщил его механический голос. – Собираюсь готовить лосося нам на ужин, если ты против, перезвони. Люблю тебя, малыш.
Я отправила СМС: «Лосось круто», отделалась таким образом от чувства вины, снова откинулась в кресле и стала ждать Джоан.
