Страх нападения, ограбления, физического насилия и прочих
аналогичных процедур из серии «большой дороги» иногда представляет собой четкую
«картинку». Например, одна из моих пациенток, женщина сорока с небольшим лет,
панически боялась входить в собственную парадную после того, как однажды стала
там свидетельницей драки. Что это была за потасовка, т. е. кто с кем и по
какому поводу устроил там «борьбу в вольном стиле», моей пациентке было
неизвестно. Но вдруг товарищ, затеявший сие безобразие, полюбил именно этот
подъезд и теперь постоянно дежурит там в ожидании очередной жертвы? Особенно
примечательным было в этой ситуации то, что другие подъезды, куда менее
знакомые, не производили на эту женщину столь сильного эмоционального эффекта.
В других случаях подобный страх не бывает столь ясно
«прорисованным» в воображении психотерапевтического героя. Просто страшно
выходить на темную улицу, оказаться в незнакомом районе, увидеть, что за тобой
кто-то идет. Забавно, конечно, думать, что всякий идущий за тобой человек имеет
единственное в своей жизни намерение – это напасть на тебя и совершить над
тобой нечто ужасное. Еще больший смех вызывает то, что сам этот товарищ
зачастую мучается аналогичным страхом, и когда двое таких субъектов встречаются
в темном переулке, каждый из них двоих думает про другого, что тот сейчас на
него нападет.
Страх перед опасностью – наибольшая опасность.
М. Отеро Сильва
Еще одним «хитовым» страхом является страх мелкой кражи.
Всем же хорошо известно, что каждый второй прохожий или проезжий – это
вор-карманник. Посмотришь на человека и понимаешь – у него в кармане ножик
перочинный, сейчас ты зазеваешься, он твою сумочку прорежет и все из нее
вытащит. Следовательно, единственный способ спастись – это прижать свое
достояние (сумочку, авоську, портфель) к груди и ходить с ним, как Софья
Перовская с бомбой или мать из одноименного романа Максима Горького с
революционными листовками.
Одна из моих пациенток и вовсе развила по этому поводу целую
теорию: если человек в транспорте не имеет при себе какой-нибудь вещи – сумки,
портфеля, саквояжа или простой барсетки, значит, он и есть потенциальный вор.
Почему? А чтобы ему ничего не мешало делать его грязное дело! Правда, на мой
вопрос о том, куда этот вор будет прятать награбленное, дама затруднилась
ответить. В этой части ее «теория» еще не была окончательно проработана.
Злой умысел угадывается и у террористов, что, в целом,
логично. Помню, как после взрывов в Москве, когда обвалилось целое здание, нам
в Клинике неврозов им. И. П. Павлова (в Санкт-Петербурге) даже пришлось
сформировать спецпалату для тех женщин, которые не могли более оставаться в
собственных квартирах, ожидая, что именно их дома подвергнутся следующей атаке
террористов. «А почему вы думаете, что они не взорвут нашу клинику? –
спросил я тогда этих милых дам. – Право, это было бы так колоритно –
подорвать дом с умалишенными!». Ответа я так и не получил, и в наших стенах эти
представительницы прекрасной половины человечества чувствовали себя весьма и
весьма спокойно.
В тот же период времени я произвел опрос среди жителей
собственного дома, не проверяли ли они наш подвал. Выяснилось, что все
проверяли нишу под лестницей, ведущую к лифту, а вот открытый настежь подвал
никто так и не удосужился проверить, поскольку подумал, что это сделает или
кто-то другой из жильцов, или дворник. Да, заглянуть под лестницу и успокоиться
– это конечно, легче, чем обходить дом и проверять огромный подвал. Нет, для
этого мы не настолько испуганы! Нас не запугаешь! Под лестницей проверим – и
баста! Кроме того, я думаю, что теперь всем нам понятно – ходить нельзя только
на мюзиклы, на других театрально-эстрадных и рок-представлениях, разумеется,
террористы не появляются. Террористы, как мы теперь знаем (после «Норд-Оста»)
предпочитают исключительно мюзиклы.
Все заботятся не то том, правильно ли живут, а том, долго ли
проживут; между тем жить правильно – это всем доступно, жить долго – никому.
Сенека
От своих пациентов, проживающих в США, я знаю, что сейчас
(после теракта 11 сентября 2001 г.) гигантское количество людей в крупных
городах этой «единственной сверх-державы» отказываются работать в офисах,
которые расположены на верхних этажах небоскребов. А авиакомпании понесли после
упомянутого теракта гигантские убытки, поскольку, несмотря на все меры охраны и
контроля, предпринятые на авиалиниях, количество желающих участвовать в
очередном предполагаемом светопреставлении такого рода существенно поубавилось.
Один из моих пациентов, летевший в этот период из Швейцарии, рассказал мне, что
какая-то дама сорвала график авиавылетов, поскольку категорически отказывалась
лететь в самолете, где она заметила «араба», купившего билет в бизнес-класс.
Впрочем, более всего меня смущает даже не то, что люди
думают, будто бы соблюдение мер безопасности должно происходить исключительно
под дамокловым мечом страха (лично я думаю, что соблюдения мер безопасности
требует обычный и абсолютно «бесстрашный» здравый смысл, т. е. соблюдать
безопасность нужно просто потому, что надо соблюдать безопасность). Более всего
меня смущает другое – то, что люди способны донельзя озаботиться вопросами
безопасности после катастрофы, после очередного теракта, но уже спустя пару
недель забывают об элементарных вещах, которые действительно нужно делать. Есть
ли во всем этом логика? Не знаю, но паралогики – предостаточно.
Кстати, о паралогике или, точнее, о парапсихологии. Можно
сказать, что прямо-таки отдельную группу в этой подгруппе страхов составляют
страхи мистического характера: страх порчи, сглаза, наговора, энергетических
пробоин и прочих аналогичных «наветов». Если учесть, что в России только по
официальным данным зарегистрировано триста тысяч экстрасенсов, магов, колдунов
и целителей (для сравнения, психотерапевтов в России не многим более двух тысяч
душ), то склонность к такого рода страхам у наших граждан невероятная, а у
психотерапевтов, следовательно, работы более чем достаточно.
Кто такие эти маги, колдуны и целители в сто пятом
поколении, об этом наши граждане почему-то не задумываются. По данным
специальных исследований вся эта братия делится на три почти одинаковые по
численности группы: треть составляют клинические сумасшедшие (т. е. люди,
страдающие тяжелыми психическими заболеваниями, в частности, шизофренией), еще
треть представлена откровенными шарлатанами, которые зарабатывают неплохие
деньги на готовности людей верить во всякую ерунду и бояться фикции, и
последняя треть – это субъекты, которые свято верят в то, чем занимаются (об их
психическом здоровье я боюсь даже думать).
Насколько можно верить первой трети этих «специалистов», я
думаю, уточнять не нужно. Вторая треть также не выдерживает никакой критики (в
прямом и переносном смыслах). Может, с третьей «третью» дела обстоят как-то
иначе? Если верят, и при этом не больны и не шарлатаны, то, быть может, в этом
что-то есть? Ваш покорный слуга однажды участвовал в одном крупномасштабном
исследовании, проводившемся под эгидой целого ряда самых серьезных учреждений
государства российского. Задачи этого исследования были просты и незатейливы:
узнать, существуют ли парапсихологические феномены и можно ли их использовать в
государственных целях.
