— Да. Я это уже поняла… Приезжай скорее, буду ждать личного счастья.
— И плотного семейного обозначения! Кстати, мне чиновники в ЗАГСе обещали уже через неделю нас окрутить.
— Как — через неделю?!
— А ты что, не согласна?
— Нет, ну почему… Просто я даже опомниться не успеваю от твоих решительных действий…
— Ничего, привыкнешь. Я никогда и ни над чем долго не думаю, если ты успела заметить. Ну все, пока! Чего мы по телефону-то… Жди, я скоро приеду!
Нажав на кнопку отбоя, Лина снова упала головой в подушки, полежала еще немного, пялясь в потолок и пытаясь собраться с мыслями. Они, заполошные, обалдевшие, прыгали в голове, толкая друг друга, переплетались испугом и радостью и снова разбегались в разные стороны, и сматывались в конце концов в единый счастливый клубок. И лицо в зеркале ванной, когда она к нему сунулась, было таким же — яркоглазым, заполошным и опять словно обалдевшим. Господи, да неужели это счастье именно с ней сейчас происходит? И как это хорошо — ждать дома своего мужчину, того, которого очень хочется ждать… Наверное, она всю предыдущую жизнь только тем и занималась, что его ждала?
— Ой, миленькая, как хорошо, что вы проснулись! — встретила ее внизу неизменной медовой улыбкой Анна Николаевна. — А я ведь к вам с просьбой, Линочка…
— Что такое, Анна Николаевна?
— Да мне бы сегодня пораньше надо уйти… Дочка у меня сегодня приезжает, вот я и хотела… Мне уж бежать надо, а вас все нет и нет. А сон ваш порушить я не решилась.
— Ну и зря… Конечно, идите, Анна Николаевна! Да можно было и вообще сегодня не приходить, раз такое дело!
— Ой, ну как же можно… Мне это место дорого, что вы! Где я еще хозяев таких найду? Вы бы видели, как в других домах с домработницами обращаются… А завтрак я вам приготовила, и обед тоже! И кофе сварила! А уборкой завтра займусь. Ну все, я побежала, спасибо вам!
Кофе Лина пила на террасе. С кардамоном, кстати! Какая она заботливая оказалась, эта Анна Николаевна… И все равно, ужасно неловко, что кто-то для нее по утрам кофе варит… На душе некомфортно. Наверное, не проснулся таки в Лининой человеческой природе ни один аристократический ген, даже самый завалященький. Хотя не очень-то и хотелось, если честно. То ли дело — все сама! Сама себе кофе варишь, сама себе на хлеб зарабатываешь, и живешь тоже сама…
А вот посидеть просто так на террасе, поглядеть на июньский разгорающийся денек вполне даже и комфортно, и в удовольствие! Есть, есть в этом бездельном времяпрепровождении что-то ужасно притягательное. Так что из формулы «все сама» показатель «хлебозарабатывания» вполне даже исключить можно. А что? Если уж такое счастье вдруг привалило…
Ухо уловило звук шагов, голоса снизу, и она весело полетела им навстречу — Павел приехал! Наверное, вместе с Егорушкой. Наверное, из школы его забрал, после экзамена!
— Ну, как, сдал? — подходя к парню, поинтересовалась весело. — Легкие тесты достались? Хороший балл будет, как думаешь?
— Не знаю… — легкомысленно пожал Егор плечами, улыбаясь ей навстречу. — Какой будет, такой и будет, какая разница. Но я вроде старался, все нужные галочки во всех нужных местах честно поставил! — Проговорив, Егор быстро стрельнул взглядом в сторону нахмуренного Павла.
— Нет, ты только послушай его, Малина… — сердито улыбаясь, мотнул головой в сторону сына Павел, — нужные галочки в нужных местах! Будто не экзамен сдает, а бестолковщиной занимается!
— Пап… Но я же говорю — старался…
— А что ты называешь старанием, интересно? За три дня перед экзаменом из дома смотаться, чтоб картинки на воле малевать?
— Ой, а давайте-ка мы лучше обедом займемся! — весело вступила Лина с предложением в этот опасный диалог. — Вы ж оба наверняка голодные! А для голодного желудка любые споры вредны, они гастрит вызывают! Моем руки, и за стол! Я сейчас быстренько все накрою…
— Почему — ты? — удивленно бросил в ее сторону Павел остаток сердитости. — А где у нас Анна Николаевна?
— Я ее домой отпустила, Паш… У нее сегодня дочь приезжает.
— Да? Ну что ж… Но мой тебе совет на будущее, Малина, — не давай себе на голову садиться!
— Хорошо. Не буду.
— А ты куда, Егор? — удивленно окликнул он поднимающегося наверх по ступенькам сына. — Ты что, не будешь с нами обедать?
— Нет… Я не хочу. Я потом…
— Егор! Что это значит — потом? Кто тебе накрывать будет — потом? Вернись немедленно!
— Ой, Паш, прошу тебя… — подскочила к нему Лина, слегка расставив руки в стороны, будто загораживая телом от Егора, — не трогай его, не надо… Пусть он идет. Проголодается — сам поест.
Мотнув головой, как усталый конь, Павел плюхнулся на диван, вздохнул, закинул ногу на ногу. Глянул на нее снизу вверх, улыбаясь:
— Ты мне так всех домашних сладкой добротой перепортишь, Малина… Ничего, скоро и твоим воспитанием займусь. И учти, мало тебе тех уроков не покажется! Ну что стоишь, улыбаешься? Вроде как обед обещала…
Быстро разобравшись в кухонном посудном хозяйстве, Лина лихо накрыла на стол, водрузила в его центре давешнюю так поразившую ее воображение супницу. Открыла крышку, вдохнула чесночный запах борща, глянула на Павла так гордо, будто сама этот борщ и варила все утро.
— Приятного аппетита! — поставила перед ним наполненную до краев тарелку.
Он молча принялся есть, покряхтывая едва слышно и чем-то до ужаса напомнив ей голодного слесаря Гошу из фильма «Москва слезам не верит». Утолив первый голод, глянул на нее немного удивленно:
— Чего ты так на меня смотришь?
Опа! А слесарь-то Гоша, похоже, именно этот вопрос героине в прекрасном финале фильма и задал… А она ему что ответила, дай бог памяти? Что-то такое ужасно трогательное, вроде того — «…как долго я тебя ждала…». Может, и ей сейчас, как той героине, с подобным ответом подсуетиться? Наверное, красиво будет…
Однако не вытекло ничего из благих намерений. Оттолкнув красоту, киношную и удобную, вдруг выскочил сам по себе неудобный вопрос, будто давно готовился и никак не мог дождаться своего времени.
— Павел… Ты почему Егора в такой суровости держишь? Чего ты его все время окриком шпыняешь? Нельзя же с ним так — все время окриком…
— Да потому и шпыняю, что наивность из него выбить хочу! Наивность и расслабленность! Ну что это за мужик, который картинки рисует? Мне надо, чтобы он сильным был, чтобы удар умел держать! Сила, сила мне в нем нужна! Сила и характер. На силе нынче весь мир держится.
— А по-моему, он как раз на наивности держится… Однажды пришел такой наивный, и с его Рождества люди начали другой отсчет времени. Правда, заблудились в нем по самое ничего, забрели сослепу не туда, приняли черное за белое, теперь и сами не знают, как из всего этого выбраться.
— Ого! Эка в дебри тебя понесло, милая! Ну что ж, это даже интересно… Люблю иногда за обедом пофилософствовать. Давай, давай поговорим о времени, если уж разговор такой начали. И какое сейчас время, по-твоему?
