— Ты думаешь, я во все это смогу вписаться?
— Я не думаю, я знаю. Это в трудовую незамужнюю жизнь вписаться трудно, а в ту, которую я тебе предлагаю, — нет проблем.
— Хм… — усмехнулась Лина. — Ты так уверенно все это говоришь, будто я уже подумала и согласилась.
— Прости! И впрямь, чего это я… — Павел отошел от Лины на шаг, а затем повернулся так, что Лине самой пришлось отступить и снова усесться на свой стул. Так что дальше они разговаривали уже снова сидя. — Не буду, не буду вмешиваться в процесс твоей гордой задумчивости. Я и забыл, что ты у нас… Как бы это сказать… Несколько самобытная.
— Это ты меня сейчас обругал или похвалил?
— Нет. Скорее сам собой погордился. Сам себя по головке погладил — молодец, Пашка! Такую женщину нашел! Под стать тебе, чудаку! Нет, все-таки мой внутренний глаз меня опять не обманул. Именно ты, Малина, мне и нужна. Живая, цельная, натуральная.
Подошедший с десертом официант, не удержавшись, стрельнул в Лину коротким любопытным взглядом, пытаясь, наверное, на глаз определить степень ее живости, цельности и натуральности. Но, правда, быстро сделал лицо прежним, почтительно сладким.
Десерт оказался и впрямь всем десертам десерт! Что-то сливочно-белое с диковинными фруктами, с незнакомым сладким ароматом. Лина копнула ложкой, отправила в рот — вкусно, конечно. Только полноценного удовольствия все равно не получается. Суетно на душе, тревожно.
— Что, не нравится? — удивленно поднял брови Павел.
— Нравится. Только… все равно мне на работу быстрее попасть надо. Поедем, а? Я срочный документ не доделала, на середине бросила. Меня там с собаками разыскивают, наверное.
— А что, кроме тебя, сделать некому?
— Нет. Некому. Так уж получилось. Да и вообще, не могу я по-другому, — призналась Лина. — Всегда маетность находит, когда на меня в чем-то надеются и ждут. Наверное, это комплекс такой.
— Ну что ж, понимаю. — кивнул Павел. — Поехали.
Опять бесшумной тенью явился около стола официант, произнес почти интимно:
— На ваш счет записать, Павел Сергеевич?
Легкий кивок, полуулыбка. Пока Павел поднимался со стула, Лина уже успела вскочить, забросить на плечо сумку. Зря заторопилась, наверное. Нарушила правила достойного мадамского поведения. Но ведь и впрямь на работу надо!
— Значит, договорились насчет четырех дней? — схватил Павел за локоть Лину, когда авто остановилось около здания-муравейника и она торопливо открыла дверь, собираясь выскочить.
— Да, — поспешно кивнула Лина. — Договорились!
— А можно, я буду тебе звонить? — попросил Павел. — Ну пока ты в раздумьях пребываешь?
— Звони…
Визгливый голосок Елены Эрастовны Лина услышала, еще и не зайдя в родную бухгалтерию. Понятно. Значит, разоряется уже по поводу ее отсутствия. Придется принять боевую стойку, что ж поделаешь…
— …Ну наконец-то вы соизволили посетить рабочее место, Смородина! И где вы были, интересно мне знать?
Так. Надо выдержать паузу, пусть первая и самая опасная гневливость в пустоте побултыхается. Тем более Леночке, похоже, и впрямь интересно. Вон сколько злобного ревнивого любопытства в глазах. Наверняка Танька по всему офису уже разнесла, кто ее на обед пригласил.
— Позвольте мне пройти на свое рабочее место, Елена Эрастовна. Мне надо отчет доделать, — спокойно проговорила Лина.
— Да? Вы вдруг о своих служебных обязанностях вспомнили? — сощурилась начальница. — А если я сейчас по поводу вашего отсутствия комиссию организую? От вас же за версту алкоголем разит, Смородина!
— А от вас за версту табаком разит, — поморщилсь Лина. — Мне тоже неприятно. А комиссию… Что ж, организуйте, пожалуйста. Пусть меня немедленно от работы отстранят. Но в таком случае отчет вам придется самостоятельно делать. Без меня. Как, справитесь?
— Ну знаете! — опешила Леночка. — Здесь я пока решаю, кто и чем должен в рабочее время заниматься! Заканчивайте с отчетом, и чтобы к вечеру он у меня на столе лежал в готовом виде! А там я уже решу, что мне с вами делать.
Развернувшись на высоких каблуках, она гордой цаплей прошествовала в свой начальственный закуток, оставив после себя разлившееся в пространстве чувство большой человеческой несправедливости. Такой большой, что захотелось ударить в него кулаком изо всей силы! Или что другое сотворить, еще круче. Например, собрать со стола и сбросить на пол все отчетные бумаги — пусть потом собирает! А еще можно просто встать и уйти, хлопнув дверью, и больше никогда не видеть кукольного начальственного личика. Да мало ли, мало ли чего можно! Раньше было совсем нельзя, а теперь…
«А что, собственно, теперь? — подумала тут Лина. — Чего это я так одухотворилась? Открывшимися возможностями, что ли? Или просто устала терпеливо сносить служебную несправедливость? Как там Павел сказал… Всё положенное для женской деловой жизни время я уже отработала? И даже с гаком? И через каких-то четыре дня…»
Стоп. Стоп! Хватит. Надо отчет сделать. До конца дня — обязательно. Иначе придется задерживаться, а этого Лине было никак нельзя. Договорные вечерние посиделки со Станиславой Васильевной тоже пока никто не отменял.
Вздохнув, она с головой погрузилась в колонки показателей, пальцы привычно и шустро забегали по клавиатуре, исполняя привычную работу. Зазвонил телефон, Лина ответила. Не отвлекаясь от экрана монитора, передала трубку Кате. Все как обычно. Все как всегда. И в то же время — не все и не так, как всегда…
Нет, что это с ней происходит, в самом деле? Вот опять вдохнула всей грудью, и вместе с воздухом будто радость в нее вошла. Отчаянная, бесшабашная радость предчувствия, как в детстве перед каникулами. Когда тянутся последние дни занятий, но брезжит впереди прекрасная летняя свобода, желанная, долгожданная, невозможная. Может, сама по себе летняя свобода и протечет обыденно, и даже наверняка обыденно, а все равно нет ощущения слаще, чем это предчувствие!
Все это так, но сегодня, сейчас-то Лина Смородина не школьница и не имеет права всякие там предчувствия себе позволять! Надо сначала разобраться в случившемся событии, осмыслить его во всех очевидностях и невероятностях. А может, оно и не с ней произошло, это событие? Да и произошло ли?
Вздрогнув, Лина потянула на себя ящик стола, нащупала пудреницу, открыла, уставилась в свое зеркальное отражение. Надо же, и на лице тоже — печать предчувствия! Губы улыбаются, глаза блестят, кожа на скулах натянута румяной крепостью, и даже мелкая сеть «гусиных лапок» подевалась куда-то, разгладилась сама по себе. Красота неописуемая. Хоть любуйся, хоть рекламные байки слагай. Как там, в телевизоре? Эй, обратите внимание те, кому за сорок! Утренняя малина-смородина пополам с предчувствием — чудодейственный эликсир молодости! Два в одном! Спешите приобрести, это совсем недорого! Только будьте начеку те, кому за сорок, и с разбегу не обманитесь со вторым компонентом. Предчувствие — коварная субстанция, может и злую шутку сыграть…
