– И что?
Обтерханный с шумом выдохнул.
– Две цены.
– Борзеешь. Между прочим, это мы тебя из чеченской ямы вытащили, забыл?
– Две цены.
Украинец сплюнул, достал конверт и бросил на стол. Потом достал пачку долларов, сколько то отсчитал, и положил рядом.
– Не тяни. Как сделаешь, отзвони… ты знаешь.
– Его то за что?
– Какая разница? Нос свой сует, вопросов много задает… есть за что. В общем, не тяни с этим, мешает он нам.
Украинец повернулся чтобы уйти – и в этот момент обтерханный ударил его полупустой бутылкой по голове…
* * *
Скандал с Аленой – точнее, не скандал даже, а то что она его послала по адресу – выбил Вора из колеи настолько, что не заметил идущую за ним машину. И только когда старый Запор остановился рядом с ним, заблокировав ему ход… он понял, что дело неладно. И понял, что не успевает.
Из машины – на него смотрел человек, которого Вор смутно помнил, но не мог вспомнить, откуда…
– Садись…
…
– Садись. Если бы я хотел тебя убить – уже убил бы.
* * *
Мокрый асфальт. Деревенского вида дворик с буйно растущими лопухами. Желтые шары, мокнущие за низеньким палисадом…
– Вспомнил?
Вор кивнул.
– Вспомнил. Лучше бы не напоминал. Откуда ты взялся?
– Оттуда же, откуда и все. Проблемы у тебя, капитан. Заказали тебя.
– Кто?
– Украинская разведка.
Вор попытался переварить это. Получилось плохо.
– А ты откуда знаешь?
– Заказали мне.
Вор открыл дверь… в Запоре было душно… пахло парами бензина. Ворвался воздух… сырой, воглый.
– А чего же не исполняешь? – спросил он, подумав.
– Того.
Вор выдохнул.
– Давай, с самого начала. Тебя как звать то?
– Звать… да какая разница, капитан, как меня звать? Я никто и звать меня – никак. Давно числюсь в списках погибших…
Далекое прошлое. Май 1995 года. Грозный, Чеченская республика
Был месяц май. Война – уходила вместе с зимой, веселый, зеленый бурьян – пробивался на месте боев, закрывал пятна соляры и гари, обвивал рыжие от огня горелые танки и бмпэхи, укрывал зеленым ковром кирпичное крошево. Скоро лето…
Странная была эта война – настолько странная, что были люди, которые сомневались в том, что это была война. Война, в которой офицеры противоборствующих сторон ещё четыре года назад служили в одной армии. Несмотря на то что война считалась национально-освободительной – ее возглавлял авиационный генерал той армии, которая сейчас наступала на республику, жена его и вовсе была русской. Боевиков – так называли сторону, противостоящую армии сверхдержавы – можно было найти всем, кроме этой самой армии. Они особо и не скрывались – жили, делали дела. К ним ездили в горы, они давали интервью, про них снимали телефильмы. Найти их могли все, кроме русских армии и ФСБ. Соседние республики почти не скрывая, поддержали «национал-освобожденцев» – но сами освобождаться не спешили.
У этой войны всегда была и другая сторона – денежная. Одна из первых бомб, упавших на Грозный – по странному стечению обстоятельств попала в контору Госбанка, похоронив тем самым свидетельства финансовых афер, в которых была замешана эта фактически независимая с 1991 года республика, с нашумевшими чеченскими авизовками. Или… не замешана, потому что в то время очень было удобно спихивать всё на Чечню, а чтобы сыграть в игры с авизовками надо было знать коды подтверждения, которые есть только в Центробанке
[108].
Невредимым всю войну стоял и гигантский Грозненский нефтеперерабатывающий завод. Говорят, что как то раз на его территорию заскочили боевики, так потом их командира разрубили на куски в назидание остальным. Нефть это святое, нефть трогать нельзя. То же самое с трубопроводами – из них постоянно и незаконно отбирался бензин, нефть, но никто и никогда даже в шутку не предлагал взорвать их или перекрыть вентиль. Знали, что за это будет. Свои же живьем закопают, и хорошо если родственникам не будут мстить.
А как только война, прокатившись по Грозному огненным катком, и унеся тысячи и тысячи человеческих жизней ушла в горы – поводов для заработка только прибавилось. Например, стоит школа. Она разрушена ещё с того января, но по документам – была восстановлена. Почему же на ее месте руины? Так ее опять взорвали! Говорили, что некоторые главы администраций были в доле с боевиками и время от времени пускали их в населенные пункты пострелять – чтобы оправдать руины при потраченных на восстановление деньгах.
Уйдя из Грозного – война перемещалась в горы, в леса, в неприступные, рассеченные венами рек ущелья, где не пройдет бронетехника федералов и даже самолеты – летают с опаской. Говорили, что осталось совсем немного, осталось совсем чуть – чуть… что под контролем боевиков осталось только небольшой кусок леса и ракетные какие-то шахты… но впереди было лето, и уже пошла зеленка… а работягу или крестьянина от спрятавшего автомат и сбрившего бороду боевика не отличишь, потому что народ – един. И вот уже – на блоки солдатикам приносили водку и анашу… а потом горели колонны и подрывались федеральные бронемашины, пропадали люди, и хоронили милиционеров, которые поверили и пошли служить государству. И все. все до одного, и бородатые боевики, и замурзанные мальчишки – срочники, и опытные контрабасы понимали, что вся эта бадяга – надолго. Детям останется, и хорошо, если не внукам.
Одним из самых оживленных мест в Грозном – был базар. Вообще, базаров было несколько, этот – находился на площади Минутка, на границе частной и многоэтажной застройки, зимой за которую шли особенно жестокие бои. Базар как базар – грязища, резиновые сапоги, тетки в кожаных пальто (мужей ни у кого нет, где – неизвестно). Торгует кто с машины, кто с пикапчика, кто просто с пары перевернутых ящиков. Торгуют лепешками, хлебом с черной окалиной, разными закатками, из которых самая популярная – это черемша, пивом и сладкой водой, различными вязанными вещами и китайским шмурдяком, куревом – от ящиков до поштучно, шоколадками, Сникерсами. Кто-то торгует тем, что собрал в развалинах, или продает свои вещи, чтобы уехать куда угодно. Из-под полы, конечно, продадут ствол, патроны, гранату, самодельное взрывное устройство. Но базар – стоит здесь не только и не столько для того, чтобы продавать – денег у людей мало. Базар – это место для встреч и одновременно гигантская антенна, которая чутко ловит все, самые мелкие и маловажные слухи. Будьте уверены – здесь поименно знают, кто стоит на блоках, поименно знают тех, кто служит в РОВД и комендатуре, знают, у кого какие проблемы, кто берет, а кто – нет. Этот народ – не то что русский, где каждый готов друг другу нос отгрызть, это как волчья стая, все свои знают всех своих, любой чеченец пустит к себе незнакомых боевиков, ни одна мать не приедет забирать сына из банды как бы бездарно и кроваво не воевал ее амир. Как только где-то появляются корреспонденты – так тут же появляются женщины, рассказывают, как зверствовали федералы, как провели зачистку, как пропали родные. Иногда рассказывают даже на английском языке…
