А вон флаг Ичкерии с волком. И рядом плакат – смерть Русне! Больше убийств!
– … я, сын чеченского народа, на коленях прошу прощения у русского народа за все то зло, что мы ему причинили. Мы грязные свиньи, нам нет места на этой земле. Аллах ненавидит нас за то, что мы совершаем…
Президент Ичкерии Аслан Масхадов (изменил под себя конституцию, и успешно избрался вот уже на четвертый срок) выключил ноутбук и зло посмотрел на сидящего напротив министра шариатской безопасности. Это был Далмат Бараев, из того самого рода наркоторговцев и похитителей людей Бараевых. Род Бараевых – по определенным причинам находился в конфликте с крупнейшими тейпами Чечни – потому Масхадов Бараевых пригрел, дал им реальную власть. Этого требовали интересы равновесия в республике. По этой же причине – вице-президентом был назначен Шамиль Басаев, его сейчас в кабинете не было. Он герой войны, спаситель нации, кавалер всех мыслимых наград – но война была давно. А в мирное время – найдутся те, кто вспомнит, что Басаев – безродный, его прадеда купили на базаре за корову. Это в военное время кто что-то реальное делает, тот и герой, и вопросов к нему нет. А в мирное время политика – это настоящий змеиный клубок. Особенно в республике, где все помнят свои корни до седьмого – восьмого колена, и помнят, из-за чего и с кем подрался прадедушка…
Сейчас Масхадов, конечно, был не тот бравый офицер, чей полк был лучшим во всем округе. Он постарел, поседел, погрузнел, разбогател. Нервы тоже стали сдавать.
– Как ты это допустил!? – Масхадов стукнул кулаком по столу – как ты такое мог вообще допустить?!
Министр шариатской безопасности пожал плечами.
– А как это остановишь? Записали, в сеть вбросили. Я к вам не раз входил, чтобы интернет в республике запретить, от него ширк
[51] один, аузу била мина шайтан и раджим. Молодежь целыми днями по кафешкам сидит, порнографию на телефонах смотрит.
– Ты мне зубы не заговаривай! – заорал Масхадов (на русском языке, они всегда говорили на русском) – порнография, твою мать! Мне только что из Кремля звонили, спрашивали, что у меня тут происходит?! Что я должен ответить?
Несмотря на то, что по официальной версии – Ичкерия давно была независимой – по факту это было не так. Аслан Масхадов и определенные лица в Кремле – давно нашли точки соприкосновения интересов, определили, кто кому и сколько отстегивает. Масхадов даже направлял поздравление москвичам по случаю Снежной революции. Из Грозного в Москву наличку самолетами возили, разворовывали деньги на восстановление республики. Так что Масхадову звонили из Кремля точно так же, как и другим – и он точно также отвечал. И на заседаниях Совмина Масхадов не раз и не два важно говорил – типа «Мне только что звонили из Кремля» или «В Кремле обеспокоены…»
– Тут ещё хуже могло быть. Собирались несколько русских рабов на площади казнить, головы отрубить. Мои люди успели вмешаться, объяснить, что не надо этого делать.
…
– Пошумят и успокоятся, Аслан-эфенди. Ничего не будет.
– Ты уверен?
Масхадов нервно перебирал четки, подаренные во время хаджа.
– Уверен. Это провокация. Надо пар спустить.
Министр шариатской безопасности понизил голос.
– Я обо всем договорился. Гуссейн с ребятами рейд на Русню сделают, пару казачьих станиц сожгут. Видео выложат – и на этом всё успокоится.
Масхадов бросил четки на стол.
– Ты выяснил, кто за этим стоит?
– Пока нет. Голоса на пленке русские. Братва, наверное.
– Ты дурак! – выкрикнул Масхадов и закашлялся – тупой как баран! Выборы меньше чем через год! Кому надо сейчас ситуацию раскачивать?! Да тем, кто прицелился на эти выборы! Хотят революцию сделать, как в России, и в этот кабинет въехать! Не понимаешь, да? Или договорился уже?
– Аллах с вами Аслан-эфенди.
Министр шариатской безопасности скосился взглядом на галерею портретов на стене – это герои Ичкерии. Среди них был и нынешний вице-президент.
– У тебя есть там свои люди?
– Да.
– Проверь его. Только тихо.
– Слушаюсь!
Открылась дверь, на пороге вырос начальник охраны. Он был в бронежилете, в руке – АКС-74У. Магазины от РПК смотаны синей изолентой.
– Аслан Алиевич, уходить надо. Стекла уже бьют, в толпе провокаторы. Мои люди сообщили, подговаривают народ на штурм идти. Деньги раздают – доллары.
Президент зло посмотрел на подчиненного.
– Пошумят и успокоятся, да, Далмат?
В приемной – на президента надели бронежилет, охрана окружила его. Министр безопасности – семенил следом.
Начали быстро спускаться по лестнице. Лифт работал, но пользоваться им было нельзя – в любой момент отрубят электричество и лифт станет ловушкой.
На первом, на втором этаже – месиво из гвардейцев Президентского и Нефтяного полков
[52]. Все в растерянности, никто не командует…
Камни – уже летят градом, бьют по стенам, по стеклам.
– Сюда. Быстрее!
Узкая, темная лестница – подсвечивая фонарями, спустились в подвал. Начальник охраны – освободил стопоры и откатил в сторону большой люк – за ним оказалось что-то типа подземного перехода. Облицовка плитами, тепло и сухо…
Стук каблуков по бетону. Быстрый, воровской какой-то свет фонарей. Белый – аккумуляторных, мощных, и синеватый – это подствольных фонарей на автоматах и автоматических ружьях.
Где-то там, наверху – беснуется толпа. Требуя крови и справедливости. И невдомек ей, что кровь сейчас ничего не стоит, а справедливость… пойдешь за справедливостью, сотрешь ноги до ж…
Сердце в ушах – отсчитывает удары. Звук здесь – очень гулкий, слышно все – сопение, мат, стук автомата о карабин ремня.
Лестница… винтовая, узкая. Перед ней – столпотворение, подниматься можно только по одному. А что наверху – знает один лишь Аллах…
Но наверху – гараж. Три тяжелых, бронированных Форда Экспедишн ждут своего часа. Никакого гламура Мерседесов – мощные подножки внизу, наверху поручни, чтобы на ходу держаться, переделанные, таранные бамперы, синие и красные огни – под радиаторной решеткой. Один их охранников заводит мотор головного, второй – выглядывает во двор.
– Можно!
Охрана рассаживается по машинам, Масхадова запихивают во вторую. Только очень немногие в республике знают, что Масхадова охраняет российская Альфа – Масхадов не доверяет никому из своих. Впрочем, ничего нового – многие восточные шейхи набирали охрану из славян, даже пленных…
