Она улыбнулась. Дешево покупает: на лице ни грамма косметики, без которой современная женщина смотрится, как лысая резина на колесах автомобиля. А раз покупает, вопрос уже не стоит, что ему нужно, вопрос стоит, какой способ он избрал. Не этот ли чудик, воображающий себя неотразимым мужчиной, пытался проникнуть в квартиру Зинки? Вдруг она сидит за столом с убийцей сестры? А кухонный нож не прихватила, глупая.
— Пожалуй, я съем овощной салатик, — Вероника наконец выбрала самое дешевое блюдо.
Эх, сейчас бы зажаренный до румяной корочки стейк свининки, да политый соусом со специями, да с картошечкой фри — объедение. Она жутко торопилась, Петин пакет не распаковала, сунула в холодильник, ощутив через упаковки дивные запахи. В этом городе ей не удается нормально поесть — то денег нет, то времени.
— Всего-то? — поднял брови Георгий. — Мы же пришли поужинать, а не посидеть на диете.
— К сожалению, это все, что могу позволить себе после шести часов вечера, — вздохнула Вероника. — Не обращайте на меня внимания, ужинайте.
— Но выпить вы не откажетесь?
— Вообще-то я не пью, разве что в виде исключения…
— Я закажу итальянское вино. Или французское?
Существуют люди как бы ненатуральные. Вероника встречала таких, поэтому Георгия зачислила в ту же компанию. Так вот ненатуральность у них выражена в манерах, речи, жестах, взглядах, мимике, даже в смехе. Не фальшивка, то есть не временная показуха, а отшлифованный способ бытия. Обычно у этих людей безупречно чистая и отутюженная одежда, которую на ночь они аккуратно убирают в шкафы, ухоженные руки, начищены туфли до блеска, собственно, опрятность — это похвально. Но, как и одежда, нутро отглажено и вымыто — образно говоря. За всей этой парадностью несложно распознать жиденький базис, неудовлетворенность, а то и комплексы, которыми облеплены неудачники. Про них с уверенностью можно сказать: способны на все, мимикрируют в зависимости от обстоятельств. Георгий хочет ей понравиться, почему бы не подыграть ему? Вероника переплела пальцы рук, подперла ими подбородок и прикинулась неземной барышней, жалко, голос окончательно охрип, не передавал нюансы:
— Я не разбираюсь в винах, поэтому полагаюсь на ваш вкус. Мне нравится держать себя в тонусе, не давать спуску ни в чем. Вокруг меня живая природа, я ее создаю, делаю микромир на небольшом пространстве, поэтому хочется приблизиться к совершенству. Я занимаюсь гимнастикой, плаваю, не курю! Курить женщине — это вульгарно, вы не находите?
— Абсолютно согласен. А ваша сестра курила.
— Зиночка? — удивленно приподняла не подкрашенные брови Вероника. — Я не знала, при мне она никогда… Неужели?
Зина не курила, она дымила, как паровоз, но у него должно сложиться мнение, будто Вероника чудо, которое о пороках и дурных привычках понятия не имеет. Подобных людей принимают за недоразвитых, чего и хотелось ей добиться.
— Да, курила, кстати, много, — подтвердил Георгий. — И любила выпить, неплохо разбиралась в спиртных напитках, умела готовить коктейли и правильно подавать.
— Вы о моей сестре говорите? А чего еще я не знаю? Расскажите, Георгий, вы были ближе к ней, дружили.
— Это она вам говорила? — Он насторожился.
— Что дружили? Конечно, мы же перезванивались. У Зины были подруги… Саша и Лайма, она их любила. И о вас тепло отзывалась, но иногда вы ее злили. Да, да, да.
Злил, злил. Об этом можно догадаться, зная сестру, не выносившую людей, надевающих чужую шкуру. Георгий обиделся на покойную Зинулю, Вероника определила это по дернувшемуся уголку губ, однако он рассмеялся:
— Конечно, злил. Когда занимался воспитанием вашей сестры, она же была взбалмошной, неуемной, а иногда… грубоватой. Вы с ней совершенно разные.
О, как много вложил он смысла в последнюю фразу, еще чуточку — и Георгий в безумном порыве кинется к ее ногам умолять о любви. К счастью, официант принес салаты и вино, тем самым оттянув безумные порывы с падучей.
Лайма под псевдонимом Кристина блистала, как всегда, зал бесновался. Ревякин с хладнокровным спокойствием к женским прелестям пил томатный сок, надеясь, что хотя бы этот напиток не подделка, а просто налит из пакета. Джулай так и вовсе не изъявил желания выпить здесь что бы то ни было, несмотря на приличную репутацию клуба.
— А она талантливая, — наклонившись к уху Пети, сказал Сема.
— Кто? Лайма?
Ревякин вроде как спал с открытыми глазами, после восторженного (в меру) отзыва заинтересовался, что же нашел в ней Джулай. Но интерес проявил от скуки, устав от впечатлений за сегодняшний день.
— Нет, правда, в ней что-то есть, — любовался Лаймой Сема. — Но популяризация у нас не та, здесь она не добьется ни славы, ни денег. Ей бы махнуть в столицу…
— Чтоб стать проституткой? — промямлил Петя. — Слышал, она и тут этим занимается. Втихаря. Ну, хотя бы не на панели, а в столице ее ждет улица или трасса.
Кнопка привел вышибалу, тот бухнулся на свободный стул, а охранник встал рядом, доложив Пете:
— Он дежурил с двадцать девятого на тридцатое.
— Хорошо помнишь тот день? — осведомился Джулай.
— А что именно? — недоумевал вышибала. — Всего не упомнишь.
Сема достал фотографию, заготовленную давно и не в единственном экземпляре, отдал парню:
— Она была здесь с двадцать девятого на тридцатое сентября?
— Подруга Лаймы? — узнал на фото он Зину. — Была, кажется…
— Кажется или была? Нам нужна точность.
— Была, была. Вспомнил. Это был будний день, а в будни у нас скромнее. Зал сняли полностью, это не часто случается, что-то отмечали, поэтому шеф втулил всю программу, за нее ж отдельные деньги. И подруга Лаймы пришла.
— Как приглашенная или сама по себе?
— Сама по себе. Ее не хотел пускать дежурный, да с ней лучше не связываться, она же стерва известная, как раскроет варежку… В зале повстречалась с кем-то, ну, здоровалась, посидела немного за одним из столиков и подалась к Лайме.
Пока Джулай обдумывал следующий вопрос, настала очередь Пети:
— А когда она ушла?
— Вот этого не помню. Потому что не видел.
— Может, дежурный вспомнит?
Охранник отрицательно покачал головой, дополнив:
— Вряд ли. Когда пьянка в разгаре, народ шатается туда-сюда, то курить им хочется только на воздухе, то просто подышать, то поговорить или друг другу морду набить. Это я старожил, поэтому помню тот день и ее, а дежурные у нас часто меняются, где уж им запомнить, кто и когда выходит.
У Семы, внимательно слушавшего охранника, готов был следующий вопрос, но задавать его было бессмысленно, со вздохом он проговорил его, не обращаясь к парню и не рассчитывая на ответ:
— Значит, ты, естественно, не помнишь, с кем сидела Зина за столиком.
