Судя по всему, и Веронике без этих бумажек не обойтись, но раз на нее началась охота, то их ни у кого нет, так считает Петя. Один вопрос: кому еще они не дают спокойно спать, кто еще вознамерился осложнить жизнь Веронике? А сколько сейчас в наличии претендентов? Петя — раз, Лайма — два, похитители, вернее, их хозяин — три. Все ли? А к какой группе отнести ночного визитера?..
— Иди, ванна готова, — появилась Даша.
Взглянув на себя в зеркало, Вероника не узнала чумазое, растрепанное, потерянное существо, которое явно приговорили к смертной казни — до того оно несчастно. Вещи бросила на пол, кажется, некоторые восстановлению не подлежат. Погрузившись в пенную воду, она почувствовала, как тело покрыли мурашки. Не расслабилась, не получала удовольствие.
Петя странно усмехнулся, услышав о наследстве — что бы это значило? Его мнение однозначное: Зина спрятала бумаги, а куда? Ну, еще половину нижней комнаты Вероника перетрясет, кухню, прихожую — да здесь ли огромный надел земли с лесом и речушками? Тот же Петя сомневается. Если не здесь, то где, у кого? Найти бы, иначе она не расплатится с минотавром до конца жизни, долги тоже переходят по наследству. А еще интересней, куда Зинка дела миллионы? Ну, один украла, иначе она была бы не она.
Первый раз сестричка добыла деньги лет в четырнадцать у пьяного соседа, который домой не дошел, рухнул у забора. Обыскав его, Зина выудила купюру и мелочовку. Сошло! Никто ведь не видел, как она шарила по карманам. Денег хватило на помаду, лак для ногтей и тушь, осталось и на пиццу, которой Зина поделилась с младшей сестрой. Потом вытащила у матери подруги из пачки, лежавшей на комоде, всего одну бумажку — те не пересчитали деньги, стало быть, не хватились. И пошло-поехало. Не часто, надо сказать, но когда выдавался случай, Зинка его не упускала, да так разошлась, что младшей уроки давала. Но Вероничка помнила про ремень, ой, как она его боялась! И если сестру ловили с поличным, этот армейский, широкий, жесткий, одновременно гибкий ремень нещадно массировал ее спину и задницу.
Минотавра не понять: у него хроническое головокружение от успехов или миллион для Пети все равно что десять рублей? Как можно отдавать такие деньги чужому человеку пусть даже под расписку? Вероника согласна: связываться с ним опасно, но Зина обладала даром убеждения.
— Чего я к нему прицепилась: минотавр, минотавр, — пробубнила Вероника. — Он мне жизнь спас. Пусть для своих целей, но спас.
Смыв с себя пену, Вероника обмотала мокрые волосы полотенцем, надела Зинкин махровый халат и пришла на кухню, где Даша жарила курицу.
— М-м, как я хочу есть… — протянула Вероника, упав на стул. Сил так и не прибавилось, чувствовала она себя развалиной, а настроение и того хуже — ниже ватерлинии.
— Рассказывай, кто на тебя напал?
— Какие-то придурки увезти хотели, но обошлось. Не могу вспоминать, противно.
— Неужели среди нас еще водятся люди, протягивающие руку помощи? — не верилось Даше. — Значит, жить можно. А что Лайма?
— Лайма…
Вероника задумалась, подперев подбородок ладонью и глядя на столешницу. Петя не такой дуб, как показался вначале, но, может, его богатое прошлое диктует кодекс: не доверять, проверять, контролировать, осторожничать, наблюдать.
Почему бы чужим опытом не воспользоваться Веронике, ведь то, что она сегодня пережила, многому учит. Да и раньше уже была мысль: все, кто вторгся в пространство Вероники, должны подвергнуться проверке. Себя-то он, безусловно, не имел в виду, а вот Дашу…
Даша его насторожила, и аргументы привел он убедительные: зачем она практически поселилась у нее, незнакомой девушки? Что за альтруизм? А не заинтересованное ли Даша лицо? Уф, мысли… Но Вероника сама просила девушку не бросать ее, а что сделал бы с ней ночной пришелец, будь она одна в квартире? Если он убийца, то какая ему разница: одной жертвой больше, одной меньше.
— Неужели Лайма о Зине ничего не знает? — спросила Даша.
— Но и ты мало что знаешь о ней, — напомнила Вероника, чихнув.
— Я и общалась с Зиной мало. У меня все готово!
Пережевывая первый кусок, Вероника ожила. Что там японский суп мисо, утка по-пекински и прочая вкуснотень кухонь разных стран, жареная курочка и тушеные овощи в томате — вот пир! И Даша чудо, у людей с тайным умыслом в лице появляется нечто гаденькое, а у нее хорошенькая мордашка с открыто-ясным взглядом. Не хочется в ней разочаровываться, и чтоб этого нечаянно не произошло, лучше не посвящать ее в подробности, то есть частично последовать совету Пети, но из благих побуждений. Пусть живет спокойно, без чужих проблем. Однако раз Даша интересуется результатами похода, без ответа оставлять ее нехорошо.
— Лайма показалась мне плутоватой, — сказала Вероника. — Такой хитренький, умненький зверек… себе на уме. Встретила меня, как старую знакомую, суетилась, чаю налила, вареньем из лепестков роз угостила. А я, представь, о мясе думала. Вот дожила! Тетка нас с Зиной кормила то картошкой, то макаронами, мне казалось, больше такого скудного периода не наступит, но наступил. Ни денег, ни продуктов, одни макароны и каши.
— А что говорила про документы?
Документы… Опять! Слово какое-то безликое. Правда, за этим бюрократическим словом гектары, что воображению не поддаются. У тетки было шесть соток свободной земли, на них она умудрялась вырастить все — от гороха до картошки с капустой, эксплуатируя племянниц, хватало до конца весны, — а тут десятки тысяч гектаров леса.
— У Лаймы любовь живет в «Сосновой роще», — произнесла Вероника, уставившись в тарелку, ибо боялась увидеть в Даше то, что ее разочарует. — Она ездила к нему и… была с ним… Все время была.
— Но и Зина с ней ездила, раз у нее оказались документы по «Сосновой роще». Лайма должна быть в курсе…
— А она не в курсе, — положила конец разговору Вероника, однако следующая ее фраза дала повод Даше продолжить: — Или делала вид, будто ничего не знает.
— Вполне возможно, что делала вид. Не может не знать, просто Лайма боится. Шутка ли — убили Беляева, Зину… я на ее месте тоже боялась бы. А если документы у нее?
— Нет, вряд ли.
— Я на досуге подумала, история твоей сестры напоминает бандитский передел, раз фигурирует пансионат, кому-то он понадобился. Полагаю, Зина преследовала свою цель и поплатилась. Но документы исчезли, а тебя твоя сестра перед смертью сделала наследницей. Согласись, пять лет полного вакуума — достаточный срок, чтобы пропало всяческое желание возобновить отношения.
— Согласна, у меня и не возникало желания позвонить ей, хотя номер я сохранила в трубке.
— Как видишь, она тоже сохранила.
— И что все это значит? — Вероника подняла на нее глаза.
— Не знаю, — пожала плечами Даша. — В ее поступке есть смысл, вы не ладили, вдруг она пишет завещание, а ты, как единственная наследница, и так получила бы все до булавки. Мне кажется, Зина должна была оставить для тебя наводки, чтоб ты поняла ее поступок, или еще что-то…
