— Здравствуйте! — Анна обрадовалась, что может разговаривать. — А что я здесь делаю?
Медсестра хмуро взглянула на нее и, не произнеся ни слова, вышла в коридор.
— Дина! Звони этим, там подозреваемая очнулась, пусть забирают ее к себе! — четко расслышала Лакрицина каждое слово и замерла: получается, что она и есть та самая подозреваемая?
Аня помнила, как ее избили в камере, а потом, видимо, она попала в больницу. И еще ей, кажется, снился сон, где ее родители были рядом, а Антон и Катерина не были или были любовниками — это она понять так и не смогла, но Афанасьева была жива. Затем Лакрицина вспомнила все, что натворила: как они с Антоном отмывали квартиру после убийства дворника, как она ударила женщину в покрывале гаечным ключом, как ее задержала полиция и увезла в СИЗО… И Анна схватилась бы за голову, если бы только могла пошевелить руками.
Часа через два в палате появился довольно молодой мужчина. Он осмотрел Анну, постучал по ногам, проверил, как она реагирует на свет, и молча ушел. Лакрицина понимала, что как только она восстановится полностью, ее вернут обратно в СИЗО, а это означает только одно: ее снова будут бить и поэтому назад возвращаться нельзя. Аня подумала, что неплохо было бы отсюда сбежать, но как это сделать, не представляла.
Кроме нее в палате была еще одна женщина неопределенного возраста, с перебинтованными руками и перебитыми ногами, самостоятельно она не передвигалась.
— Тебя как звать-то? — перебинтованная повернула к Ане черное от синяков лицо.
Лакрицина вздрогнула, обычно с этого вопроса у нее начинались все неприятности.
— Аня, — пробормотала она и тяжело вздохнула. — Мы где? В тюрьме?
— Нет, это больница для осужденных и заключенных, ведомственная, — пояснила перебинтованная женщина. — Меня Маша зовут.
Анна осторожно поднялась на локтях — она до сих пор не могла сама ходить, но руки уже отлично ее слушались. Четыре раза в день к ней приходила санитарка и приносила «утку», и получалось, что все остальное время Анна ходила под себя, благо ей под простынку постелили хотя бы клеенку. Лакрицина не просто отвратительно себя чувствовала, она была почти полностью раздавлена морально и уже не понимала, для чего и зачем просыпается каждое утро.
— А я о тебе наслышана. — Маша подтянулась руками за поручень и села, ноги при этом оставались неподвижными. — Слышала, как медсестры о тебе разговаривали, прикольно.
— Прикольно? — мрачно переспросила Анна, не понимая, что же здесь может быть прикольного.
— Тебя избили в СИЗО, что-то там отбили или порвали, и ты впала в кому. Что делать с тобой, было непонятно, родни у тебя нет, поэтому тебя отправили куда-то там помирать, а ты пришла в себя. Девки говорят, ты двоих убила?
Анна поморщилась:
— От одного я оборонялась, а со второй вообще не помню, как это произошло. — Лакрицина не собиралась оправдываться, она понимала, что жизнь ее закончилась.
— Ну, все мы здесь невиновные, — усмехнулась Маша.
Анна промолчала. Что она могла ответить, если и сама не знала всей правды? Даже если она действительно косвенно виновата в смерти двоих людей, то не обязана отвечать за это одна. Антон был с ней оба раза, и он более виновен в том, что случилось, и мучиться теперь должен вместе с ней.
— Ты не похожа на убийцу, — сообщила Маша, нарушая тишину в палате. — Я много видела разных людей, но ты точно не убийца. Ты, скорее, изнеженная инфантильная дамочка, но не душегуб.
Анна промолчала, хотя ей очень хотелось спросить у Маши, по каким признакам она распознала ее изнеженность и инфантильность. Она понимала, что здесь лучше не задавать неудобные вопросы.
— А почему к нам следователь не приходит? — перевела разговор на другую тему Анна.
— Придет, не переживай, — заверила перебинтованная, — еще надоест. Я все спросить тебя хотела, — Мария со скрипом повернулась на бок, — ты, когда в коме была, что-то видела?
— Я много чего видела, — нехотя отозвалась Анна, — только не знаю, о чем ты хочешь услышать.
— Я бывший врач, — сообщила Мария, — доктор наук, практикующий нейрохирург, но, конечно, это все было в прошлой жизни. Сейчас я такая же обвиняемая, как и ты, и статья у меня не легче твоей. Но за все время своей двадцатилетней практики я так ни разу и не сталкивалась с людьми, которые были в коме. А уж тем более не видела тех, кто из нее вышел. У меня чисто профессиональный вопрос: что по ту сторону сознания?
Анна некоторое время молчала, пытаясь подобрать слова, но потом все-таки решила расска-зать как есть, не сглаживая острые углы и не прибавляя ванильности:
— Мне казалось, что я живу обычной жизнью, такой, какая у меня была до комы. Тогда еще были живы родители и муж меня любил. Я была уверена, что все происходящее вокруг меня — это и есть настоящая жизнь, но что-то глубинное мне подсказывало, что это не так. Словно я погрузилась в тот мир, в котором хотела бы оказаться, но иногда там случался сбой, и я скорее чувствовала, чем понимала, что это всего лишь сон. Какое-то отвратительное чувство кошмарного дежавю преследовало меня постоянно, словно мне в спину дышало само зло. Черт знает, я не могу описать точнее.
— У тебя погибли родители? — нахмурилась Мария.
— Они пропали без вести. — Анна смотрела сухими глазами в серый потолок. — После первого убийства я их вызывала к себе, но они до меня так и не добрались. Исчезли бесследно по дороге от аэропорта до моего дома.
— Так не бывает, — прокомментировала Мария, похрустывая пальцами на руках. — Не бывает таких совпадений, где и убийства, и исчезновения людей, все сразу и быстро. За всем этим должен стоять какой-то человек. Твои родители были богаты?
— Да, очень. — Анна начинала понимать, куда клонит ее соседка. — Но, кроме меня, у них не было детей, и наследство делить не с кем.
— А твой муж?
— Ну, он может получить наследство моих родителей только после того, как я…
Анна запнулась и замолчала. А ведь действительно, Антон теперь казался ей главным подозреваемым, он мог не случайно, а специально тогда не закрыть дверь в квартиру, чтобы дворник спокойно проник внутрь. Но ведь это случилось до пропажи родителей, и в тот момент убивать ее не имело никакого смысла. Лакрицина поняла, что концы с концами не сходятся.
— Я даже не знаю, с чего мне начать, — грустно призналась она Марии. — Я не могу связать факты воедино.
— Вспомни, что ты конкретно видела, когда находилась в состоянии комы, — подсказала ей соседка. — Я думаю, что в пограничном состоянии наше сознание посылает нам определенные знаки. Например, людей, которых ты не знала раньше, или определенные места. У тебя что-то подобное было?
Анна задумалась. Да, действительно, что-то подобное было. Владимир Олегович, ее лечащий врач-психиатр, или Марина Максимова, санитарка из платной палаты. У этой Марины еще была какая-то интересная история, как-то связанная с Яблочной улицей, но какая именно история, Анна вспомнить не могла. Потом еще это странное строение на крыше ее дома. И поселок Черемушки, где она хотела посмотреть дом. Что еще? Странный мужчина, сопровождавший ее босса в торговом центре, и Азамат — кажется, так в ее видениях звали убитого дворника.
