Глядя сквозь крошечные очки на нарисованные потеки «крови» на буквах, аркой начертанных над входом в виде разинутой пасти дракона, Хайрам Хенли нахмурился. На его лице читалось не столько типичное в таких случаях праздное любопытство, сколько неподдельная озабоченность. Губы беззвучно, как будто в благоговейном трепете, произнесли звуки, составлявшие зловещую надпись. Затем он засунул обтянутые перчатками руки еще глубже в карманы дорогого, изящно скроенного пальто и втянул шею в поднятый воротник.
Хайрам Хенли узрел в названии павильона нечто такое, что способно призывным набатом встревожить даже куда более приземленные умы. Узрел и невольно вздрогнул. «Великие Древние!» – еле слышно произнес он, и в его шепоте прозвучала нота жутковатого восхищения.
Исследования старинных мифов и давно позабытых легенд, а также интерес к древностям хеттской культуры на Ближнем Востоке и в Турции стоили Хенли места профессора археологии и этнографии в Мелдхэмском университете. «Ктулху, Йиб-Тстл, Йог-Сотот, Сумман – Великие Древние!» На его лице вновь появилось выражение благоговейного трепета. Увидеть памятник древней культуры… и где! На деревенской ярмарке… Невероятно!
И все же бывшего профессора не столько удивило, сколько встревожило странное собрание артефактов Андерсона Тарпа. А вот то, что владелец этого жалкого балагана назвал свою коллекцию столь громким именем, отнюдь не удивительно. Впрочем, Хенли знал, что на свете наверняка найдутся те, кто счел бы уже само название ярмарочного балагана кощунственным, не говоря уже о выставленных в нем экспонатах. К счастью, таких людей было мало – о культе Ктулху слышали лишь считаные единицы, в основном признанные авторитеты в области оккультных знаний, да с полдесятка разрозненных группок, объединяющих любителей эзотерики. Правда, Хайраму вспомнились далекие дни, когда он без зазрения совести тратил университетские деньги на поиски древностей, которые, если верить зазывной надписи, в данный момент демонстрировались в стенах разрисованного драконами и чертями ярмарочного балагана.
Дело в том, что Хенли уже приходилось слышать об этой Гробнице Великих Древних, в которой, за грубыми стенами из досок и парусины, украшенных безвкусной мазней, хранились реликты эпохи, прекратившей существование миллионы лет тому назад, когда Вавилон был всего лишь небрежным эскизом в замыслах зодчего Татниса III. Фигурки и фрагменты покрытых иероглифами табличек, испещренные мудреными письменами папирусы, зловещего вида статуэтки из зеленого нефрита и почти превратившиеся в труху фолианты, изъеденные книжным червем. Хенли имел все основания полагать, что многие из этих раритетов пребывают сейчас за фасадом дома ужасов Андерсона Тарпа.
Разумеется, там наверняка найдутся и прочие «диковинки», какие обычно можно увидеть в увеселительных заведениях такого рода: двухголовый зародыш в банке со спиртом, подобным же образом заспиртованный щенок с пятью лапами, фальшивая мумия, завернутая в полоски красно-зеленой ткани, огромные летучие мыши («вампиры»), неподвижно висящие вверх ногами в проволочных клетках прямо под потолком, вне досягаемости испуганных женщин и загипнотизированных жутковатым зрелищем мужчин и детей. Хайрама Хенли все это нисколько не интересовало. Тем не менее правой, затянутой в перчатку рукой он нащупал в кармане пальто серебряную монетку, без которой перед ним не распахнулись бы двери, ведущие в дом ужасов Тарпа.
Хайрам Хенли был тощим, невысоким мужчиной средних лет. Худощавое тело, укутанное в плотное пальто, лысеющая голова и крошечные очки, за которыми прятались водянистые глаза, затянутые в перчатки руки, которые он обыкновенно держал в карманах, коротковатые брюки, не полностью прикрывавшие башмаки из черной лакированной кожи – все это придавало ему в высшей степени чудаковатый вид. И все же интеллект Хенли был очевиден, на его высоком челе эрудита ясно читался глубокий ум. Его глаза, несомненно, повидали немало загадочных событий, а ноги, бесспорно, исходили множество далеких дорог, так что, несмотря на обманчивое впечатление, которое производила внешность бывшего университетского преподавателя, его тощая фигура требовала к себе пиетета со стороны прочих представителей рода человеческого.
Скорчившийся на крошечном стульчике в будке для продажи билетов Андерсон Тарп был, напротив, высок, более шести футов ростом, хотя и столь же тощ, как профессор. Его волосы преждевременно поседели, однако Тарп сознательно отпустил их до плеч в духе причесок ученых мужей прошлого, дабы произвести впечатление на публику, которая по наивности заподозрила бы в нем немалую эрудицию… вроде той, что читалась во взгляде человека, который в данную минуту предстал перед окошечком кассы, протягивая ему шестипенсовик. Крошечные глазки Тарпа под черными бровями гипнотизера смерили Хенли коротким изучающим взглядом, однако уже в следующее мгновение хозяин павильона приветствовал посетителя почти искренней улыбкой и, протянув ему билет, попытался вернуть и шестипенсовик.
– Только не от вас, сэр, ну что вы, нет! Ни в коем случае! Не от человека, которого так искренне интересуют тайны. Не от человека вашего положения. Я никак не могу принять ваши деньги, сэр. Ваш приход для нас великая честь!
– Благодарю вас, – сухо ответил Хенли, близоруко сощурившись, и прошел в шатер, расположенный сразу же за билетной кассой. Улыбка медленно сползла с лица Тарпа, сменившись коварным выражением. Балаганщик быстро ссыпал в карман несколько монет, полученных за проданные билеты, и, отодвинув холщовый полог, проследовал за Хенли внутрь затхлого «музея» с посыпанным опилками полом.
В главном, довольно просторном помещении шатра его поджидала жалкая кучка посетителей – не более десяти человек. Но сколь искусно ни изображал Тарп интерес к ним, его планы простирались лишь на одну персону – бывшего профессора. Комплимент, который он высказал Хенли в билетной кассе, был отнюдь не бескорыстной лестью. Тарп моментально узнал в посетителе ту самую высокообразованную «муху», ради поимки которой, собственно, и создавалась «мушиная липучка», а именно новая загадочная надпись над входом в бывшую выставку уродов.
Умники вроде этого, размышлял Тарп, уже не раз наведывались в Гробницу Великих Древних. От многих из них он слышал, что некоторые его артефакты – предметы, которыми он сейчас владел и которые в свое время собрал его брат, из тех, что хранились в отдельной, огороженной части полотняного шатра, – были невообразимо древними. Одного из таких посетителей настолько впечатлил и напугал вид этих старинных вещей, что он опрометью выскочил из заведения Тарпа и больше сюда не возвращался. Это случилось в мае, и хотя с той поры прошло уже полгода, Тарп так и не приблизился к пониманию сути загадочных предметов, которые когда-то привез его брат Гамильтон из дальних уголков мира. Именно из-за них в 1961 году, спасая свою жизнь, Андерсон и вынужден был его убить.
Тогда он здорово запаниковал, хотя ему ничто не мешало отвести от себя подозрения, сообщив в полицию о гибели брата. Старожилам Ходжсоновской ярмарки уже давно было известно, что с Гамильтоном Тарпом случилось нечто ужасное и непоправимое. Относительно его здравомыслия имелись самые серьезные сомнения, хотя вслух этого, разумеется, никто не говорил. Андерсона наверняка признали бы невиновным в убийстве брата – в суд дело передали бы лишь ради соблюдения формальностей, – однако он все равно запаниковал. И кроме того, возникли некоторые… последствия.
