— Да? —
удивилась я.
— Пойдешь,
разыщешь башню, о которой мы говорили. Знамя на ней поменяешь, — но
только, когда солнце встанет. Справишься?
— Угу, —
буркнула я недовольно.
— Дать тебе
кого-нибудь в помощь? — предложил коварный Ряха, видя, что я скисла.
— Нет,
спасибо, — сразу воспрянула я. — Сама справлюсь!
Уж лучше в
одиночку по этим мраморным роскошествам шарахаться, чем в такой теплой
компании.
Я взяла знамя,
положила его на плечо, и печально поволоклась в дальний конец вестибюля: башня
венчала здание, значит, вход в неё был где-то в той стороне. До рассвета
времени ещё много, можно искать.
Пока я шла вдоль
ряда бесконечных колонн, то поменяла своё мнение о поручении, данном мне Ряхой:
скорее всего, он услал меня куда подальше, чтобы не мешала.
Вестибюль кончился
к моему разочарованию глухой стеной, на которой угадывались выложенные
разноцветной мозаикой панно. В полумраке было не разобрать, что там было
изображено, поэтому я повернула обратно, резонно рассуждая, что вход в башенку
можно поискать и снаружи здания.
Около двери уже не
было ни Ряхи, ни его людей, только кони, привязанные к лестнице, продолжали
украшать пол тем, что остается в итоге от съеденного. Но они не просили
привязывать их во дворцах и делали лишь то, что обычно. Убитого сняли с коня и
положили на холодный пол, прикрыв ему лицо.
Я боком-боком
миновала его и с облегчением выскочила наружу.
Путь к башне
нашёлся не сразу, сначала я побродила вдоль здания, поражаясь его безлюдности,
потом обнаружила на боковой стене лестницу, ведущую на крышу, и стала подниматься
по ней, опираясь на копьё, как на посох. И бурча про себя, что у зодчих,
возводивших эту цитадель, была какая-то ненормальная страсть к лестницам всех
видов и размеров. А может, не у зодчих, может, у заказчиков. Или их вдохновляли
горы, как ступеньки, спускающиеся из облаков сюда, в эту долину?
Мысль была
интересная, но я поднялась на крышу, и думать, чем руководствовались зодчие в
своём творчестве стало некогда — башенка была совсем рядом.
И её обвивала
лестница!
Медбрат побери
здешних строителей: ежу понятно, что по внутренней лестнице путь получается
короче, чем по внешней!
Сжав зубы, я стала
подниматься…
Чем выше, тем
сильнее дул ветер. И луна была совсем рядом: казалось, протяни копьё — и
пощекочешь ей наконечником желтое, как у жареной рыбки, брюшко.
Лестница, похоже,
была бесконечной, вилась и вилась. Я уже серьёзно начала опасаться, что рассвет
меня здесь и застанет, но всё-таки ступеньки вывели наверх.
Это был старый
маяк. Почему-то не действующий сейчас. Внутри башню пронизывал насквозь, до
самого основания, колодец. У его жерла был поставлен металлический
ворот, — им поднимали топливо на маяк, а смотрители мерили пешком
ступеньки лестницы. По ночам здесь жгли костры, далеко заметные с моря…
Около ворота и я
села, почти упала, пытаясь отдышаться после подъема.
Луна уже куда-то
исчезла, наступил предутренний час.
Отдышавшись, я
стала осматриваться, ведь мало было попасть сюда, надо еще и знамя куда-нибудь
воткнуть, согласно Ряхиному плану. Чтобы всем стало ясно: наши в городе!
Я приглядывалась и
так, и этак — луна убежала совсем некстати. Но наконец нашла подходящую дыру в
старом конусе черепичного навеса над верхней площадкой башенки. Прикинула —
должно держать.
Осталось дождаться
солнца, которое скоро выкатится из-за моря.
Я старалась не
думать, что там творится внизу. Уповала лишь на Ряхину практичность. Он человек
опытный и знает, что чем меньше крови, — тем устойчивей будет его
положение. Если он, конечно, собрался здесь задержаться надолго.
Наконец, рассвело.
Солнце вынырнуло из моря, отряхнулось и просияло всем своим ликом.
Сопя, я подтащила
тяжелый ворот поближе к нужной мне дыре, развернула знамя, встала на ворот в
качестве подставки, держась одной рукой за стропила, и аккуратно протолкнула
копьё через дыру наружу, закрепив его конец в балках. Это была не единственная
дыра в старой крыше, — просто она была практически в центре конуса. А
сквозь другие прорехи можно было рассмотреть, что получилось.
Золотые рыбки,
вышитые на багряном знамени, сделали хорошую карьеру: теперь они гордо реяли
над городом.
* * *
Сверху я увидела,
как Ряха и его люди вновь гарцуют на площади. Понеслась вниз по винтовой
лестнице.
Спустилась на
здание, с него — на площадь, подошла к Ряхе.
— Ну что?
— Ну
всё, — Ряха не выглядел ни радостным, ни огорченным, ни потрясенным. —
Старую власть мы изолировали. Давай, в седло садись. Теперь надо дела в городе
решить, пока все спросонья глаза продирают.
Половину отряда он
оставил в цитадели, в сопровождении остальных мы помчались на пристани.
— Если там не
дураки, то флаг заметят, — рассуждал Ряха на ходу.
— Ты думаешь,
дел других у жителей города нет, как на свою цитадель с утра пораньше
пялиться? — возражала я. — Они её сто раз видели. Даже если и
заметят, — ну висит, ну и что?
— Ладно,
скоро узнаем! — не поддержал спора Ряха. — В порту держись около
меня.
— Зачем? —
тут же спросила я.
— Затем.
Вверни хоть пару слов в разговор. Любых, каких хочешь, можешь даже выругаться:
когда услышат твой говор, подумают, что меня поддерживает Ракушка. Не помешает.
В порту мы
побывали в нескольких местах. Ряха в скупых выражениях сообщал находящимся там
влиятельным людям, что им повезло, они видят перед собой новую власть, так
запросто общающуюся с ними, влиятельными людьми.
Те в ответ в не
менее скупых выражениях сомневались в своём счастье.
Тогда я вежливо
просила выглянуть их в окно и посмотреть на цитадель. Как и предсказывал Ряха,
мои интонации, ударения и речевые обороты влиятельных людей убеждали,
почему-то, больше, чем Ряхины скупые слова.
После всего это
добрый Ряха говорил влиятельным людям, чтобы они не пугались, и что он хороший
король, повезло им с ним.
Потом меня в
изысканных выражениях выставляли из помещения и там, за закрытыми дверями, как
я понимаю, и шёл настоящий переворот, передел зон влияния, фактическая передача
власти и прочие важные вещи.
Ряха знал, на что
бить: это земля тоже была провинцией пошатнувшейся империи, как и Шестой Угол,
то есть Отстойник: власть в цитадели сидела столичная, сиречь пришлая, городом
не любимая. Порядка было мало, поборов с населения — много. Основные средства
утекали в Хвост Коровы, который большинство жителей за всю свою жизнь ни разу в
глаза не видели.
