— Зачем тогда
зовёшь? — неслись в ответ задумчивые мысли дракона. — Значит нужен?
Зачем?
— Не знаю… Ты
— моя сказка… — жаловалась я. — А в сказки верят только дети… Мне без
тебя плохо…
— Что ж
поделать?…
— Не знаю…
Когда ты молчишь, так пусто… Без этого можно жить, но когда я тебя слышу, у
меня всё внутри сжимается и начинает пульсировать от счастья… Вот и всё… И ещё
у тебя крылья есть, а у меня нет…
— А будь ты
драконом, имей крылья, — что бы сделала? — шепнул дракон. —
Звала бы?
— Ещё чего!
Прилетела бы сама и дыру бы тебе выжгла за то, что молчишь!
— Драконы
себя так не ведут, — улыбнулся дракон.
— Так и
крыльев у меня нет… — вздохнула я. — По земле хожу…
— У тебя же и
без меня всё хорошо…
— Да, у меня
всё хорошо. И будет хорошо: я просто не позволю себе утонуть в страданиях, не
буду мучиться — и всё! — объясняла я. — Но без тебя небо — оно серое…
А с тобой — звёздное… Но я справлюсь… Не буду смотреть на звезды. Пой без меня!
— В одиночку
не поют, в одиночку стонут… — возражал дракон.
— Это у
драконов. У людей наоборот, — мрачно сказала я. — Пой не в одиночку.
Мне всё равно. Ох-х-х, лучше бы тебя кто-нибудь другой бы выпустил!
— Никому из
людей мы были не нужны. Только тебе. Ты же знаешь.
— Знаю. Мне
тогда могло помочь только чудо. Или драконы. А почему ты говоришь «никому»?
Серый Ректор вас жаждал.
— Он хотел не
нас. Он думал, что ему нужны драконы, хотя хотел он только сокровищ.
— А я хотела
только домой, — возразила я.
— Это ты так
думаешь. Твои желания были погребены в тебе, как мы в недрах гор. Кое-какие из
них драконы осуществили. Ведь так? — требовательно спросил дракон.
— А кое-какие
добавили… — кисло сказала я. — Не знать бы мне тебя — как бы спокойно
я жила!
— Может
быть, — не стал спорить дракон.
Мы замолчали, если
можно так сказать — ведь молчали и до этого.
Солнце тонуло в
багряных облаках, выныривало то одним золотым боком, то другим, но ненадолго.
— Драконы —
вещь очень заразная, — нарушила я молчание.
— Поэтому я и
не откликался, — вздохнул дракон. — Ничего хорошего из этого не
выйдет.
— Не
пересекаются пути людей и драконов, — подхватила я крепко
затвержённое. — Но ведь пересеклись…
— Ага…
— Ты
совсем-совсем не вспоминал обо мне? — забеспокоилась я.
— Забудешь
тебя, как же… — ехидно заметил дракон.
— Ну ни
полсловечка за всё это время… Я так ждала… Я думала, у меня сердце порвётся,
когда увидела золотую искорку и решила, что это ты… А когда поняла, что
ошиблась — на меня словно ведро воды вылили. Ледяной. Зачем ты меня
мучаешь? — разревелась я.
— Ты сама
себя мучаешь… — вздохнул дракон.
— Мне от тебя
ничего не надо, только не молчи, — всхлипывала я и шептала трясущимися
губами: — Я же с ума схожу, думаю, живой ли ты, всё ли у тебя хорошо, не
обижает ли кто моего дракона… Я жже не ммогу безз ттебя-а-а-а… Я нне-е могу-у
нне дду-умать о ттебе-е-е…
— Ты
можешь, — не согласился дракон.
— А я не хочу
мочь! — крикнула я зло, смахивая слёзы. — Я хочу, чтобы мир вокруг
всеми красками играл, чтобы я чувствовала, как внутри меня звезды горят и всё
кружится, чтобы я ходила, переполненная счастьем, и ступала осторожно, боясь
его расплескать! И чтобы это счастье всё равно выплескивалось во все стороны
моими улыбками, как бы не старалась я скрыть, что мне безумно хорошо! А без
тебя у меня этого не получается… Я даже ту мелодию вспомнить не могу!
— Ты меня
выдумала… — печально возразил дракон.
— Нет, —
решительно помотала головой я. — Нет! Если бы я тебя выдумала, ты был бы
хороший! Отзывчивый. Мягкий. Зачем мне выдумывать такого вредного, гордого,
чёрствого, обидчивого?
— От существ
с такими чертами характера бегут со всех ног без оглядки, — улыбнулся
дракон. — Зачем же зовешь тогда?
— Люблю… —
вздохнула я. — Ужасно глупо…
— Совершенно
верно. Ты знаешь, какая она, настоящая любовь дракона? — строго сказал
дракон.
— Какая?
На меня
безжалостно обрушилась драконья песня. Как мощный водопад, как водоворот. Та
мелодия, что мы сплели над холмом, по сравнению с ней была проста и тонка, как
горный ручеёк, прыгающий с камня на камень.
Песня дракона
заполонила всё вокруг, словно море. Я должна была захлебнуться и утонуть в ней,
медленно идя на дно.
Х-ха! Напугал. У
каждого моря есть границы. Я оттолкнулась от дна, от черной влажной земли в
подвале Огрызка, вынырнула и закачалась на могучих волнах, не борясь с ними, но
и не позволяя себя потопить.
И, немного погодя,
дракон утих.
— Спать
пора, — сказал он. — Тебе. Ложись.
Я послушно легла у
бока дракона. Камни были тёплыми, словно согретыми в очаге.
«Стараюсь…» —
проворчал дракон и расправил крыло так, словно натянул надо мной золотистый
полупрозрачный шатёр, на стенках которого вспыхивал последними алыми искрами
яростный закат.
«Броня, как
доспех, алмазные клыки и когти, — думала я, вздыхая. — Ну как такого
погладишь?»
«Погладь… —
милостиво разрешил дракон. — Я почувствую».
Я медленно подняла
руку и ладонью коснулась его крыла. Словно волна, сладкая и одновременно
щемяще-горькая, прошла от руки по всему телу, растаяла в каждой частичке.
Тихо, осторожно и
ласково я гладила крыло дракона, и у меня всё сжималось внутри, а голова кружилась,
словно от полёта и плыло перед глазами.
Опустив ресницы, я
касалась нежной поверхности крыла, таяла и боялась, что разревусь по новой
оттого, что мне так хорошо, как не было никогда и нигде.
— Мне
тоже… — шепнул дракон. — Спи…
— А ты почему
спать не залёг? — спросила я тихо-тихо.
— Почему-почему…
Потому… Заляжешь тут, как же, — пробурчал дракон. — Когда то зовут,
то ругают, то задыхаются, аж оторопь берёт, то посуду бьют. А потом не зовут.
— Да мне без
тебя нормально, я же уже сказала.
— Да? А что
же тогда про компот думаешь? — обиженно фыркнул дракон.
— Подслушиваешь? —
возмутилась я.
— Не
подслушиваю, а слышу, — как в старые добрые времена отозвался золотой
дракон. — И нечего было так болезненно ревновать: не пел я ни с кем. Сам
удивляюсь, почему.
— Я тебя не
ревновала!!! Очень надо…
— После Дня
Весеннего Равноденствия на башне резиденции представительства Ракушки в Шестом
Углу Чрева Мира, если пользоваться вашей громоздкой терминологией, — сухо
уточнил дракон.
