Потом по
пунктирной линии карточка разрезалась на две части.
На одной была
формула заклинания и его номер, на другой — номер и все остальные описания.
Первая часть шла
под грифом «совершенно секретно» и сразу передавалась руководителю того
отделения Службы Поиска Заклинаний, в чьем районе оно было найдено, вторая
часть под грифом просто «секретно» поступала рядовым сотрудникам Службы для
дальнейшей обработки и классификации.
Очень скоро стало
понятно, что ожившие заклинания — разные.
Были явные,
действие которых проявлялось сразу же, как в случае с этим злополучным счётом
из прачечной.
Были неявные, с
действием, отдаленным по времени от произнесения заклинания.
Были переменные,
которые срабатывали лишь при определенных условиях.
Были блуждающие,
то есть заклинания, как бы перемещающиеся из точки в точку. Сегодня такое
заклинание срабатывало и блюдца взлетали на воздух в городе А, но не
срабатывало в городе Б, завтра оно уже не срабатывало в городе А, зато
прекрасно поднимало посуду в городе Б.
И были осколки —
самые противные из заклинаний. Как о всякий осколок, о них легко было пораниться.
Большую часть найденных разрушающих заклинаний составляли как раз осколки.
Если же удавалось
собрать осколки одного заклинания и соединить, оно приобретало совсем другие
свойства.
К делу по поиску
заклинаний решено было не привлекать особого внимания, пока не накопится
значительная база данных.
Поисками
занимались, в основном, люди из университетской среды. В нашем Университете и
был тот центр, куда стекались все данные.
Я довольно рано
узнала об этом, потому что нас, студентов, привлекали к работе с карточками, а
потом вообще оформили всю канцелярскую работу, как обязательную студенческую
практику.
Мы имели дело,
конечно, только со вторыми частями. Первые же части, самые интересные и важные,
с номерами и формулами заклинаний, по слухам лежали под семью печатями в
хранилище казны на холме Окончательная Лысина вместе с золотым запасом
Лоскутка.
А непосредственно
ловлей заклинаний занимались старшие преподаватели рангом не ниже профессора.
Под тем предлогом, что они, мол, уже старые и жизнь их на исходе, так что
терять им нечего, даже если наткнутся на убивающее заклинание.
Враньё!
На самом деле они
узурпировали это право, пользуясь своим авторитетом! Потому что охота на
заклинания была страшно захватывающей штукой, и профессора откровенно
наслаждались ею. А риск умереть придавал этому занятию особую остроту. Впервые
знания были опасны в прямом смысле.
Преподаватели
упивались всем этим, как мальчишки, играющие в войну. Видели бы вы
какого-нибудь старенького седого профессора, когда он с книгой в обнимку
спускался в университетские подвалы, чтобы свести риск от найденного заклинания
к минимуму. Бьюсь об заклад, его глаза так не сияли полувеком раньше, когда он,
будучи жизнелюбивым студентом, удалялся в укромное место, обнимая податливую,
заранее согласную на всё красавицу.
К счастью,
заклинаний, поднимающих здания на воздух, среди письменных источников, которыми
располагал Университет, не встретилось. Поэтому подвалы и сами корпуса
сохранились в относительном порядке.
Что же делать с
найденными заклинаниями — ещё не решили.
Пока было
непонятно, что лучше.
То ли регулярно
публиковать всё найденное, чтобы уж действительно магии было поровну, всем
по-честному, — то ли придержать самое ценное для себя, что, может быть, и
не так честно, зато практично?
То ли обнародовать
самые опасные заклинания, чтобы свести к минимуму риск от их случайного
обнаружения, — то ли наоборот, ни в коем случае не обнародовать, чтобы
свести к минимуму риск от их повсеместного употребления?
Обо всём об этом
спорили до хрипоты и взаимных оскорблений, выраженных в безупречно вежливой
форме, но пока все сходились во мнении, что первым делом надо проверить на
заклинания учебники и детские сказки…
В срочном порядке
их перечитали и опасных заклинаний, к счастью, не нашли.
Глава вторая. Я И МАГИЯ
Я и магия почти не
пересекались.
И за исключением
того, что приходилось переписывать уйму карточек, приобретая неизбежную мозоль
на среднем пальце, все это меня как-то мало касалось.
Да и магия дошла к
нам позже, чем к северным городам, — похоже, она расходилась волнами с
севера на юг, как круги на воде от брошенного камня.
Поначалу мы,
студенты, конечно, развлекались тем, что собирались где-нибудь и перечитывали
вслух книги, какие у кого были в домашних библиотеках, потешаясь над страхом
обывателей.
Но то ли
Сестра-Хозяйка нас хранила, то ли древние маги были не дураки, —
заклинания не находились.
Неимоверными
усилиями наш курс нарыл за всё это время аж три настоящих заклинания.
Мне больше всего
понравилось то, от которого хлебные крошки на столе превращались в ярких
бабочек и улетали в сад.
Это заклинание я
употребляла по три раза в день, чтобы не сметать со стола, пока папа не отругал
меня, потому что гусеницы, которые появлялись из яичек, отложенных прелестными
бабочками, обгрызли наш сад на корню. Мало того, папа заставил меня собирать
гусениц. Голыми руками!
Первое заклинание
было красивым, но с последствиями, второе же оказалось вообще придурковатым:
оно делало кислые лимоны не такими кислыми.
Ладно бы они
становились сладкими, так ведь нет, они просто делались несъедобными,
совершенно пресными, как кабачки!
А за третье
заклинание курс неожиданно получил коллективный выговор от декана, хотя нашей
вины ни на мизинец не было.
На Дне Посвящения
Новичков старшие курсы всячески издевались над первокурсниками, как и положено.
Гоняли их по университетским подземельям, пугая в тёмных углах, заманивая в
непроходимые коридоры, заставляя там есть стручки жгучего перца и запивать их
молоком, смешанным со слезой Медбрата (который, как всякому известно, плачет девяностоградусными
слезами тщательной перегонки).
Наш участок был
самым светлым и безобидным.
Мы же сами не так
давно подвергались всему этому, в слезах глотали перец и визжали от ужаса,
когда в тёмном коридоре падало сверху что-то склизкое и холодное, и повисало на
ушах (охлажденная сердцевина дынь и тыкв, например).
На втором курсе мы
злобствовали, отыгрываясь на новеньких, а вот к третьему курсу поостыли, жалея
испытуемых. К четвертому курсу позабыли, как это было у нас на первом, и снова
развернулись со всей извращённой фантазией и мрачным юмором.
Ну вот, в тот год
мы были третьекурсниками и на Дне Посвящения Новичков лишь задавали невинные
вопросы, заставляя первокурсников бледнеть и давиться словами.
