– Но ты же устала!
– Мне так хорошо, ты даже не представляешь!
– Тебе нравится водить машину?
– Мне сейчас все нравится. И я очень горжусь нами. Понимаешь?
Сергей посмотрел на жену. Совсем недавно, когда он говорил почти то же самое, она высмеяла его. «Это всего лишь квартира!» – сказала она тогда, но Антошин только сейчас понял ее. «Это всего лишь то, что мы обязаны были сделать!» – вот что тогда сказала его жена. Он обиделся, дулся и вел с ней мысленно спор. А потом вдруг согласился – в самом деле, а что такого героического они совершили? Ну Наташа хоть сына родила. А он? И вот теперь, в голосе жены было ликование – она поняла, что эти годы не прошли даром. Потому что они победили!
– Я тебя очень люблю, жена, – сказал Сергей.
– И я тебя, – откликнулась Наташа, подруливая к их старому дому.
Ночь заканчивалась. Весеннее солнце, показавшееся из-за крыш, обещало теплый день, но пока воздух пах холодом.
– Как ты думаешь, его снесут? – спросил Сергей, глядя на дом.
– Не думаю, – покачала головой Наташа. – Дорого. Его наспех отремонтируют и сделают офисы. У нас ведь теперь везде офисы.
– Хорошо, что не снесут. И вообще, поехали отсюда. Это было. И прошло. Нельзя вечно жалеть о чем-то. И нельзя возвращаться. Лучше вперед идти. – Муж взял Наташу под руку.
– Видишь ли, иногда назад – это и есть вперед, – ответила Наташа и крепко о чем-то задумалась…
* * *
Сергей Антошин любил вспоминать то славное время. Это сейчас он в путах обязательств, данного Наташе слова, морального долга. Он работает добросовестно, но он не любит отель так, как любит его Наташа. Он готов оставаться рядом с ней, но только очень небольшая часть его души болеет за дело. Иногда он чувствует страшную усталость, и если бы не сын Степан, совсем уже взрослый парень, и не Саша, он бы считал свою жизнь неудачной.
– Извини, я опоздала! – раздалось над головой.
В кафе тихонько вошла Саша.
– Почему ты так долго? Ты же должна была уйти раньше?
– Не получилось.
– Что произошло? Проблемы?
– Пока нет, но, похоже, будут. Эти трое. Которые приехали.
– Комиссия?
– Да. Мне кажется, нас ждут проблемы.
– Ничего. Отобьемся. Мы же знаем, что лучшие, – ласково улыбнулся Антошин.
– Знаем, – кивнула Саша и отпила кофе из его чашки.
– А давай не будем говорить о работе. Хоть немного. Хотя бы здесь. В нашем «Ежике», – попросил он.
– Согласна. – Саша на мгновение прислонилась к его плечу.
Их роману было два года. Антошин почти не разглядел ту девушку, которая когда-то приходила на собеседование. И потом, когда она в форме гостиничного пажа стремительно носилась по гостинице, он только удивлялся ее ловкости и красоте. Да, именно тогда он увидел, какая Саша хорошенькая. А после истории со старушкой на крыше еще и старался быть рядом – вдруг Саше могла понадобиться помощь? Антошин понял, что Саша все заметила и поняла. И что ее это совсем не раздражает, что ее радует его такое осторожное внимание. И как только Сергей появлялся рядом, она преображалась. Становилась более раскованной, словно давала ему себя рассмотреть.
Антошин помнил историю своего преображения – покупку нового костюма, поход в парикмахерскую. Смешная история, но конфуза не случилось – Саша оказалась на редкость деликатна. И вообще все долго было мило, легко и невинно. До тех пор, пока не стало ясно, что за всем этим стоит не шалость двух взрослых людей, а нечто более серьезное и опасное.
В тот январь Антошин болел. Сначала это был грипп, потом заболели уши – осложнение. А потом, когда Сергей уже почти выздоровел, его прихватил радикулит.
– Господи, да как же ты по отелю будешь ходить?! – в растерянности спросила Северцева, глядя, как муж, согнувшись, вышел к завтраку.
– А никак, – весело отзывался сын Степан, – ну или с палочкой.
– Ага, – подхватил шутку Антошин, – представляешь, покупаем мне трость такую солидную, украшенную резьбой. И я, кряхтя, передвигаюсь по вестибюлю. А если кто мне не понравится, я того набалдашником по спине!
– Или по макушке, – захохотал Степан и кинулся помогать отцу, – давай я тебе стул поставлю удобнее.
Антошин кое-как уселся, но тут же встал:
– Нет, братцы, не могу я сидеть, больно.
– Я вызову врача, пусть вколют обезболивающее, – сказала Наталья. Она уже закончила завтракать и одевалась. Внизу ее ждала машина.
– Не стоит, я дойду до поликлиники сам, – отмахнулся Антошин. Он все ждал, что жена подойдет к нему попрощаться. Но Северцева проверила документы в сумке и, громко хлопнув дверью, выскочила из квартиры.
– Мама без тебя не может, – сказал Степан, – видишь, как она огорчилась.
Сыну было почти семнадцать. Он вырос хорошим мальчиком, в характере которого было всего понемногу – и непослушания, и гонора, и внимания к родительским наставлениям. Но, главное, он был добрым и чутким. Вот и сейчас он все уловил, но виду не подал и даже постарался сгладить ситуацию. «Хороший какой, вот бы с ним куда-нибудь пойти сейчас. Как раньше! – подумал Сергей и тут же одернул себя: – У Степки уже свои дела, да и я далеко не уйду».
Тем временем Степан допил чай, но уходить не собирался. Он удобно устроился на кухне с телефоном в руке.
– А у тебя сегодня занятий нет? – удивился Антошин.
– Нет, пап, каникулы у нас.
– А, ну да. Я привык, что у нас никаких каникул не бывает…
– Я с тобой побуду, что тебе одному сидеть дома, – пояснил Степан, краснея. Он всегда смущался, когда вдруг проявлялись его положительные черты.
– Не выдумывай, ведь каникулы, и погода отличная. Беги на каток.
Степан ничего не ответил, но через минуты две нерешительно произнес:
– Ну смотри, я тогда недолго. На полчасика, а потом приду и буду дома.
Антошин замахал руками:
– Иди хоть на целый день. Мозги надо проветривать. Да и дела у тебя наверняка.
– Да какие, пап, дела у меня, – пробормотал Степан, но теперь у него покраснели уши. Антошин чуть слышно хмыкнул – про девочку Юлю он уже все знал от жены.
Оставшись один, Антошин полчаса наслаждался тишиной, потом стал собираться в поликлинику. Идти не хотелось, но сидеть дома он не мог – завтра в отеле был сложный день, и Сергей должен был помогать Наташе. Когда Антошин был почти одет – эта процедура отняла у него массу времени, поскольку любое движение сопровождалось болью в спине, – зазвонил мобильный.
– Сергей Александрович… – Голос был нерешительный, слова сыпались скороговоркой. Так бывает, когда человек боится, что с ним не будут разговаривать. Или когда речь долго и усердно репетировалась.
