— Слишком тихо, — прогудел он. — Армандра, неужели ты не видишь, что замышляют черти Итаквы?
— Нет, не сейчас. — Она покачала головой. — Мне нужны силы, чтобы вызвать ветер. Сегодня пришлось тяжело поработать.
С этими словами она прошла на самое острие полубака и остановилась с высоко поднятыми руками, очень похожая на носовую фигуру корабля, сработанную гениальным скульптором. Как только она приняла эту позу, огненные волосы зловеще взвились вокруг ее головы, подхваченные легкими порывами ветра, которые тут же принялись играть с меховым воротником ее шубки. Буквально в следующий миг бессильно висевшие огромные паруса начали надуваться. За нашими спинами, далеко за усеянной жатвой смерти белой равниной, над мерзлой землей взвилась и понеслась к нам, поднялась на ходу в воздух, ввинчиваясь в ничто, добрая сотня снежных дьяволов. А потом явился ветер, запел одним хором с застонавшими вдруг снастями, заскрипевшими напрягшимися мачтами, и мы тронулись с места, покачиваясь на шуршавших по снегу лыжах, которые несли корабль военачальника Нортана в его берлогу, расположенную у основания плато. Корабли, выстроившись стрелой, бодро скользили по снегу, и ветер, вызванный Армандрой, неуклонно уносил их прочь от места только что закончившейся битвы.
О, вне всякого сомнения, этот короткий и столь необычный для нас поход на кораблях должен был произвести поразительное впечатление, но только не на меня: я не мог оторвать взгляда от фигуры этой женщины — вроде бы человека, но не совсем человека, — так горделиво стоявшей на носу судна, воздев тонкие руки, а порывы ветра любовно гладили их и прихотливо играли неестественно развевавшимися волосами. Остальные — Трейси, Уайти и Джимми — могли разглядывать моряков со снеговых кораблей за работой, пытаться угадывать происхождение многих языков, на которых они говорили, с замиранием сердца ощущать покачивание палубы под ногами, улавливать странные запахи, исходящие от людей и зверей. Ну а я видел одну только Армандру.
Через некоторое время она, видимо, ощутила на себе мой взгляд и чуть заметно повернула голову в мою сторону. Способна ли она краснеть? Мне показалось, что я увидел, как ее щека слегка порозовела, хотя, возможно, это был всего лишь отблеск алого ореола ее волос? Но, как бы там ни было, она тут же вздернула голову еще выше и снова уставилась вперед, и все же в ее зеленых глазищах промелькнуло нечто такое, чего там не было до сих пор.
Я задумался было, не стоит ли рискнуть прикоснуться к ней телепатически, если, конечно, такое вообще возможно, и тут она, не взглянув на меня, произнесла:
— Почему ты все время смотришь на меня?
Вопрос застиг меня врасплох. К тому же я не мог понять, как к ней следует обращаться, но решил: будь что будет. Как говорил Нортан, так буду и я.
— Н-ну… потому что ты изумительная женщина, — неловко выдавил я. — Ты обладаешь необыкновенным могуществом.
— И это все?
Она все так же смотрела вперед, но я уловил в ее тоне оттенок разочарования и немного осмелел.
— Нет, не все. Ты очень красива. В моем мире подобные красавицы если и есть, то их очень мало.
— В твоем мире… — рассеянно сказала она. — В Материнском мире… И что, женщины в Материнском мире тоже изумительные?
— Не так, как ты.
— Нортан высек бы тебя за такую дерзость. Приказал бы Кота’не затравить тебя медведями. — Она произнесла свое предупреждение очень мрачным тоном, но на ее щеке вновь заиграла краска.
— Скажи, Армандра, что тут причиной? То, что Нортан столь горячо предан тебе или он предъявляет на тебя, как на женщину, какие-то особые права?
Едва договорив эти слова, я чуть не до крови прикусил себе язык. Армандра же вздернула брови, а улыбка исчезла с ее уст, будто ее и не бывало. Она опустила руки — не совсем, а до уровня плеч — и сердито встряхнула головой, отчего сразу пришла в движение вся ее огненная грива. И едва ли не все человеческие проявления ее сущности, которые я только что видел, пропали; времени на это потребовалось едва ли не меньше, чем для этих моих кратких фраз. Теперь она вновь стала Женщиной Ветров, ледяной и леденящей душу жрицей неведомых сил.
— Разве я копье, или топор, или кусок меха, чтобы какой-нибудь мужчина мог предъявлять на меня права? — Ее голос звучал так же резко, как свист плетки Нортана. — Нортан? У него, у этого вождя, есть определенные шансы. Он силен и смел в сражениях. Но права? Никто не может предъявлять никаких прав на Армандру — ни один мужчина! Неужели простой человек может рассчитывать удержать подле себя ту, кого любой из ветров был бы рад назвать своей невестой?
С последними словами она обернулась ко мне; в океанических глубинах глаз всплеснулись гнев и разочарование, вокруг головы вновь развернулся огненный ореол.
— Я пообещала своему народу, что вскоре возьму себе мужчину, и сдержу свое слово. Но насчет каких-то прав на меня и речи быть не может. Да, я возьму себе сожителя и выношу детей от него — таков мой долг перед Плато. Но он не станет моим любовником, как бы ему ни хотелось так называться, ни тем более мужем. Возможно, выполнение обязанности доставит ему удовольствие, но обязанности эти закончатся на том, что он зачнет во мне детей. Детей, которые будут ходить по ветрам вместе со своей матерью и сражаться не на жизнь, а на смерть против своего чудовищного деда!
Тут она ловко вскочила — или взлетела? — на фальшборт, застыла там на мгновение, а потом очертя голову рванулась вверх, прямо в воздух, вонзилась в небо, где ее подхватили ревущие ветры, чуть не сбившие меня с ног здесь, далеко внизу. А женщина скрылась за нависавшим совсем близко краем плато.
И, как только она исчезла из виду, рядом со мною оказался Нортан. Похоже, все время разговора он находился рядом и видел гнев на лице Армандры. Сам он теперь казался не столь мрачным, как несколько минут назад, его голубые глаза хитровато блестели.
— Мне, пожалуй, следовало заранее предупредить тебя, пришелец из Материнского мира, что мужчинам не подобает разговаривать с Армандрой, как можно было бы говорить с другими женщинами. Она не миловидная игрушка, а принцесса из рода богов. — Он шагнул было прочь, но тут же вновь повернулся ко мне. — И еще одно: когда Армандра будет выбирать себе спутника, им станет не кто иной, как полководец Нортан! Этого может захотеть и кто-нибудь еще; кто-нибудь, возможно, даже дерзнет оспаривать мое право. Смотри, не вздумай сунуться! Ты еще не расплатился за ту обиду, которую смог, по чистой случайности, нанести мне. Хотя Армандра и велела пощадить тебя, я с превеликой радостью раздавлю тебя, как комок снега. Так что советую тебе не нарываться.
— Нортан, если я всерьез полюблю женщину, то буду драться за нее с кем угодно, — ответил я. — Но Армандра?.. Она подобна огромному леднику, чей холод выстуживает сами горы. Ты, Нортан, сумеешь отогреть ее? Сомневаюсь. И еще. Позволь тоже предупредить тебя: Армандра это не комок снега, который без труда можно смять и растопить на ладони. И я тоже.
Ветер, наполнявший паруса, вдруг стих, а двенадцать кораблей повернулись и цепочкой двинулись вдоль подножия плато, постепенно замедляя ход. В конце концов все остановились — для этого служили специальные тормоза: штыри, вмонтированные в блестящие лыжи. Затем по трапам на снег сошло множество могучих медведей. Их запрягли по пятьдесят, и они потащили корабли к местам стоянок, находившихся в устье пещер, уходивших под плато.
