Неподалеку от нас собралось еще с дюжину полуодетых воинов с кораблей. Они о чем-то взволнованно переговаривались и, явно ожидая чего-то, не сводили взглядов с равнины. Джимми Франклин на гортанном наречии задал еще несколько вопросов Кота’не и, получив ответы, быстро пересказал их мне.
— Он говорит, что жрецы Итаквы дураки. Пусть даже их хозяин на самом деле первый владыка снегов, но Армандра уступает могуществом только ему одному, а любые силы, какие способны призвать его жрецы, для Женщины Ветров все равно что детские игрушки. И такие глупые выходки только разгневают ее. Смотри!
С последним словом он вскинул руку и указал на поле битвы. Два войска разделяла усеянная мертвыми телами полоса шириной в пару сотен ярдов. Но вот перед строем волчьих всадников появились и начали быстро расти ввысь и вширь шесть мощных смерчей. Из тонких у основания спиралей они быстро расширялись в стометровые воронки, которые в быстром вращении вбирали в себя все, что лежало внизу, и очень быстро стали похожи на твердые конусы из снега и льда. Потом эти порождения неземного знания чуть ли не с военной согласованностью двинулись навстречу противостоящему войску. Пересекая нейтральную сейчас полосу, смерчи затягивали трупы людей и зверей — эскимосов, индейцев, монголоидов, европеоидов, волков и медведей — в свои жерла, где они носились вместе с разными обледенелыми обломками.
Затем шестеро жрецов двинулись сквозь ряды волчьих воинов, безумными прыжками и жестами подгоняя свои фантастические порождения дальше и дальше вперед. Все это я отчетливо видел в бинокль, который все еще висел у меня на шее, а вот крики жрецов вскоре потонули в лавине звуков, опережавших невероятный катаклизм, разворачивавшийся на равнине.
Люди и медведи на кораблях стояли непоколебимо, словно не замечали яростного ветра, который грозил подхватить их всех, как осенние листья, и унести прочь, и следили за надвигавшейся на них роковой каруселью. А потом у всех тех, кто окружал меня на носу снегового корабля, вырвался дружный вздох. В небе над войсками происходило что-то такое, чего я еще не видел.
Точно в центре вращающегося черного диска образовался просвет, и из него стала снижаться человеческая фигура. Нет, пожалуй, назвать ее человеческой было бы неверно: разве хоть один человек из плоти и крови смог бы оказаться там, где она находилась, смог бы шагать по ветрам над этим колоссальным воздушным аттракционом? И все же, если только глаза не обманули меня, эта фигура была вполне человеческой — эффектный образ женщины с белой, как снег на равнине, кожей, облаченной в короткую меховую шубку и белые, тоже меховые, сапоги, быстрым, но уверенным шагом нисходившей по воздуху и державшей раскинутые по сторонам руки параллельно земле, так что получился живой крест. Длинные ярко-рыжие волосы развевались и трепетали за ее спиной, словно хвост одушевленного болида.
Постепенно она замедляла шаг и вдруг остановилась, повисла, как парящий ястреб, на одной высоте с вершинами устрашающих смерчей и повернулась к нему лицом. Она стояла в воздухе, не опираясь ни на что видимое, и, склонив голову, смотрела на то, что находилось перед нею и ниже ее. К нам же она стояла спиной, и я не видел ее лица, но, тем не менее, знал, что она прекрасна. Прекрасна, царственна и могущественна.
Затем она повела руками навстречу шести белым титанам, угрожавшим ей своим вращением и набыченными головами, выставила перед ними раскрытые ладони, преграждая им путь, — и они замерли в своем движении, словно наткнулись внезапно на невидимую стену. Смерчи дергались, яростно раскачивались и пытались, повинуясь экстатическим командам стоявших позади жрецов и против воли Женщины Ветров, продвинуться дальше. Но ее воля оказалась сильнее объединенной воли всех жрецов Итаквы, вместе взятых.
Смерчи вращались все быстрее, отчаянно бились о невидимую стену, выстроенную волей Армандры, метались из стороны в сторону и вскоре утратили всю согласованность и важность, с которыми только что шествовали по равнине. Их финал оказался скоропостижным: утратив возможность двигаться вперед, они начали раскачиваться, подталкивать друг друга, как составленные в ряд костяшки домино, и, поскольку путь вперед был прегражден, двинулись обратно.
Это зрелище стоило запомнить. То, что казалось только что перевернутыми, стоявшими на остриях твердыми конусами из снега и льда, бессильно спотыкалось на ходу и сталкивалось между собой. С неба обрушилась лавина, колонны стали рассыпаться, выбрасывая густые облака снежной пыли, которые на некоторое время заслонили от нас сцены паники, охватившей войско волчьих всадников.
Я так и не знаю, каким образом жрецы Итаквы смогли спастись от этого катастрофического обвала, но это им удалось: когда завеса немного рассеялась, я разглядел, что они уже не только расселись по своим нартам — и Борис Жаков вместе с ними, — но и мчались по белым просторам к возвышавшемуся вдали пирамидальному алтарю.
Я нашел в бинокль безумного русского и увидел, что он обернулся, сидя на санях, пожирал горящими ненавистью глазами женскую фигуру в небе, выкрикивал неслышные проклятия и в бессильной ярости грозил кулаком.
Какой же глупец — ведь Армандра тоже видела его!
Рыжая грива фантастической фигуры вдруг широко взметнулась и, казалось, зажглась неестественным светом, окрасив все тело женщины и простую одежду, которую она носила, в выразительный цвет не то меди, не то застывшего золота. Неторопливо, как будто задумчиво, она подняла над головой изящную руку, и сияние остывший меди, исходившее из ее ладони, ввинтилось в воздух и достигло огромного диска из черных туч, который все так же висел, стремительно вращаясь и грохоча, у нее над головой — сторожевой пес, охраняющий свою хозяйку.
А она начала крутить рукой от плеча, быстро увеличивая размах, как будто раскручивая гигантское лассо. И облачный диск — петля этого лассо — вращался вместе с ее рукой, разгоняясь до тех пор, пока его края не превратились в тонкую кружевную дымку, которую то и дело пронизывали стрелки электрических разрядов.
Волчьи воины теперь уже откровенно бежали со всех ног, расталкивая соратников и стремясь как можно скорее достичь круга из тотемов и находившегося в его середине алтаря. Ни о каком воинском порядке и речи не шло — это была самая настоящая паника, которая не прекратится до тех пор, пока люди и животные не выбьются из сил. На сегодня они полностью выкинули из головы любые воинственные мысли и теперь мчались домой, чтобы зализывать раны и подсчитывать потери, и вместе с ними в гуще толпы ехал Борис Жаков, на полторы головы превосходящий ростом еще троих, находившихся в нартах вместе с ним.
Окуляры бинокля перескочили с этого драпающего отребья к Женщине Ветров, и теперь я почти явственно почувствовал гнев, который она источала, стоя в великолепии медного сияния среди воздуха.
«Жаков, — беззвучно проговорил я, обращаясь к удалявшемуся от меня безумцу, — русский, если ты считаешь меня опасным врагом, то, значит, плохо понимаешь, что к чему. Наверное, ты можешь позволить себе иметь врагами обычных людей, а вот таких, как Женщина Ветров, я тебе не рекомендовал бы».
И да, я оказался совершенно прав.
