В голове у меня по-прежнему звенели драконы, хотя Перст и гасил звуки.
Пряжка напоминала разоренный муравейник. Чего-то без толку суетилась охрана, объятые ужасом преподаватели и воспитанницы засели в полуподвале столовой. Все были безумно напуганы.
За полночь Драконья Залежь перестала грохотать, последний заточенный дракон вырвался на волю.
Теперь они летали над горами в серебряном свете луны, точеные, невесомые, ажурные. И страшно мощные, безумно сильные, тугие… И ликующе пели, переворачивая душу.
А Пряжка корчилась от ужаса, да фиг с ней, пусть бы корчилась, но это был не просто ужас, а ужас пополам с омерзением. Пряжка скулила от отвращения. Никто не признавал, что это красиво! С ума они посходили, что ли? В этот час они были еще более чужими мне, чем обычно. Все, без исключения.
Глубокой ночью долина стихла.
Все расползлись по своим спальням, так как первый шок прошел и спать в столовой никто не пожелал.
По дортуарам гулял наглый ветер, прямо как по моей камере наверху в башне. Не стоило и менять. Правда, кровать — это не солома, поэтому я легко заснула даже под его завывания, никакая бессонница меня взять не смогла.
Утром все население Пряжки, способное хоть мало-мальски двигаться, высыпало наружу: на верхушке Перста, на его конической деревянной крыше, шатром накрывающей верхнюю площадку с зубчатым парапетом по краю, сидел, изящно сложив крылья, фиолетовый дракон. Словно петух на флюгере.
Не безобразничал, огнем не пыхал, голоса не подавал. Сидел и смотрел.
Охрана попыталась сшибить его из мангоннеля
[5]
.
Дохлый номер.
Дракон просидел на башне часа три, потом раскрыл крылья, снялся с нее и улетел прочь.
Все побрели делать обычные дела.
Драконы никого не трогали, но Пряжку все равно охватило безумие. Конца света с минуты на минуту ожидала не только наша надзидама.
Разбитые окна никто не стеклил, температура в дортуарах и на улице окончательно уровнялась.
Серый Ректор, к всеобщему изумлению, заперся у себя в кабинете и весь день не выходил.
Драконья Залежь за северной стеной жила совершенно иной, загадочной жизнью. Там что-то рокотало, светилось. Драконы взмывали со скал и кружили над горами, потом возвращались, по всему было видно: они разминались после долгого заточения в скалах.
Ночь проходила под аккомпанемент стучащих от холода зубов воспитанниц.
Преподаватели, надо думать, прибегли к своему обычному лечению и согрелись слезкой.
Смотреть, как ежатся под одеялами трясущиеся девчонки, было невыносимо, пришлось пожертвовать емкостью со слезкой, которую насоветовал мне купить Ряха. Комната обрадовалась, осушили флакончик вмиг. Я опять не стала — мне было не так уж холодно, чтобы травиться ею. Согретые обманчивым теплом, все наконец уснули.
Глава двадцать восьмая
УТРОМ, ЧУТЬ СВЕТ…
Утром, чуть свет, в дортуар явилась хмурая охрана. Одним из охранников был Янтарный. Они при всем честном народе связали мне руки за спиной толстенной веревкой, снова взяли меня под локти и повели прочь.
Это тоже стало привычным развлечением (минус веревка), так что слезы никто не утирал, вслед платочком не махал, а я, похоже, очутилась на штатной должности бунтаря пансионата, которого начнут использовать в качестве наглядного примера для устрашения непокорных.
Я думала, меня водворят обратно в камеру Перста, ведь, хвала Медбрату, башня перестала трястись, но меня повели к Ректору.
Впихнули к Нему в кабинет, а сами остались за дверью.
Серый Ректор сидел совсем черный.
На этот раз присесть он мне не предлагал.
На столе перед ним лежала толстенная книга, старая, из тех, чьи резные крышки мореного дуба замыкали на замочек, дабы только владелец мог насладиться содержимым их страниц. У этой замочек в свое время был безжалостно выломан.
Одна из шпалер, висевших на стене в мое прошлое посещение, была содрана и валялась на полу. За ней, оказывается, прятался громадный деревянный щит, похоже, того же дуба, что и переплет книги.
В нем, в щите, были вырезаны фигурные углубления, в которых, как в футлярах, лежали штыри из ограды. Штыри образовывали какую-то сложную загогулину.
Все, как я понимаю, до единого были тут. А на стене вместо них осталась надпись…
Серый Ректор поднял голову и посмотрел на меня, словно в первый раз увидел. Такого сочетания отвращения, бессильного ожесточения и затаенного страха, да еще адресованного моей персоне, я вряд ли когда-нибудь увижу.
Все-таки не такая уж я и уродина. Очень даже ничего. Янтарный подтвердит.
— Зачем вы осквернили свои уста, барышня, непотребными словами? — задал никчемушный вопрос он.
— Так это вы убили начальника охраны? — не менее бессмысленно спросила я.
Оба мы так и остались без ответа на свои вопросы. Серый Ректор не захотел облегчить душу чистосердечным признанием, я тоже не собиралась ничего ему отвечать.
Поэтому в кабинете воцарилось молчание.
На черном щите помимо штырей, оказывается, были закреплены и другие предметы, сливавшиеся с ним. Серый Ректор поднялся, подошел к щиту и снял черный ключ. Вызвал охрану.
Охранники вошли, похоже, без всякого энтузиазма.
— Возьмите ее и следуйте за мной, — проскрежетал Ректор.
Ей-ей, на его месте я не стала бы так скрипеть зубами — не казенные ведь и расшатать недолго.
Мы вышли из кабинета, спустились до подземного коридора, прошли до Перста. Но здесь, вместо того чтобы подняться наверх, опустились еще ниже, на второй подземный ярус. Я и не предполагала, что башня у нас такая глубокая. И снова пошли по какому-то крысиному ходу, темному длинному туннелю.
В нем охранники разделились, один шел рядом с Ректором и светил ему факелом, а Янтарный вел меня.
Чуть-чуть увеличив расстояние между нами и ими, он одними губами спросил:
— Что происходит?
Я в ответ пожала плечами.
По всему видно, конец мне приходит, но что именно, понятия не имею.
Зато, оказывается, это я подняла в воздух драконов, можно гордиться. И ругательство на стене было не ругательством, а древним заклинанием. Кто же знал…
Если бы знала, не стала бы тут три года париться, добралась бы до этой камеры еще раньше и снова сделала бы то, что получилось, гори эта Пряжка драконовым огнем вместе со мной и всеми остальными!
— Не знаю… — шепнула я в ответ.
Крысиный ход привел к двери. Логично. Не окном же ему заканчиваться в самом деле. Серый Ректор принялся открывать ее снятым со щита ключом. С трудом, но открыл.
