Совет объявил беспощадное Сексуальное Сопротивление Умных.
Теперь каждая Умная знает, что, выйдя замуж за Сильного, первого ребенка, который по закону Сильных главный наследник, она должна родить от Умного.
Хоть застрелись, а должна. Тебе в помощь кучер, конюх, садовник, лакей, повар, плотник — обслуга теперь сплошь состоит из наших, — участь побежденных.
На самый крайний случай есть люди, которые на переднем крае борьбы. Их теперь так и зовут — Отцы Народа. Это парикмахеры. Опасная по нынешним временам профессия.
Сначала поднимался даже вопрос об их переименовании, поскольку, по мнению многих, само название "парикмахер" в последней части слова содержит прямое указание на их настоящую деятельность.
Такими действиями Совет думает свести на нет все усилия Сильных по созданию Тупых Дохляков.
Совет Отцов, который в мирное время был куда энергичнее Совета Матерей, послушно поддерживает это сопротивление, а Коллегия Умных из Умных призывает нацию вообще не волноваться — разница наших культур такова, что по незыблемому закону развития мы рано или поздно растворим и переварим Сильных, теплый туалет и ароматную ванну по утрам еще никому не удавалось победить.
Моя старшая сестра и ее друзья считают, что все это прекрасно, но слишком медленно. У них свое сопротивление — Боевое. Скрываются где-то в трущобах городов Сильных, готовят восстание. А меня не взяли — хвост, видите ли, не дорос.
Зато всех нас, девиц знатных, богатых или известных фамилий, взяли Сильные, собрали в кучу и заперли в Пряжке — самой крайней точке Чрева Мира. Готовят в пансионате образцовых жен. Обучение проводится прямо как в университете, Магистры читают нам бесконечные лекции на тему "Идеальная жена — из чего она состоит".
Вот и проходим мы сегодня искусство пеленания младенцев, а я шуршу по опавшим листьям, пробираясь нахоженным путем.
Сад кончился длинным унылым зданием складов и хозяйственных помещений охраны.
Хочешь не хочешь, а надо лезть в боярышник. Если втянуть живот и вжаться в холодную стену, то, двигаясь маленькими приставными шажками, можно по узкой щели между зданием и кустами добраться до зарешеченного окна.
Это приемник новеньких охранников — там они сидят, пока их не распихают по узким пеналам постоянных жилищ в примыкающей под прямым углом к приемнику казарме номер один.
Перед окном есть натоптанный пятачок, где можно развернуться и прильнуть носом к мутному, никогда не мытому стеклу. Смотри, сколько влезет. Там, за стеклом, возможно, сидит твоя будущая судьба. А если не твоя, то твоей соседки.
Так все и задумано. А кого, простите, можно охранять в нашей дыре? Какие границы родины?
Вновь прибывшие вояки скучали в казарме. Большая часть резалась в карты на новые портянки, двое мерились силой.
Сидя спиной друг к другу на широкой скамье, они сплелись хвостами, словно змеи в брачный период. Каждый старался пригнуть хвост противника, но пока борьба шла на равных. Зрители окружили их и подбадривали ритмичными хлопками.
Так, в этот раз брюнетов больше, чем блондинов. А у двух уши оттопырены, какая прелесть… Зато ростом все один к одному, как столбы одного забора. Специально их, что ли, отбирали?
Пора обратно, лекция скоро окончится. На рассказ о новых женихах материала хватит. Сегодня ночью не одна кровать будет скрипеть, потому что не может заснуть ее хозяйка. Будут прикидывать, подождать еще или завязать с пансионатом раз и навсегда. Это не то место, где хочется задержаться подольше.
Наверху неплохо все продумано. Девица из Умных получает военного мужа и новую жизнь. Сильный, совсем не самый знатный и богатый, резко меняет свое материальное положение и социальный статус, получая вдобавок к жене конфискованное поместье и новый чин. А верховная власть потирает руки.
Здесь все чего-то хотят.
Воспитанницы — поставить жирный крест на воспитании, охранники — ухватить кусочек хорошей жизни, пропуском в которую будет новенькая жена. Воспитатели спят и видят, как бы покинуть эту дыру и перебраться в столицу, поближе к солнцу.
А чего хочу я?
Домой я хочу. К папе и маме.
Старенькие они у меня.
Да только именно моя мечта и есть самая несбыточная. Мой родной город Ракушка — это совсем другой конец света. Пешком туда не уйдешь. Даже если я выйду замуж, домой все равно не попаду. Толку-то, что мой отец известен на все Чрево Мира, как знаток древних наречий и Хранитель Памяти. Поместий от этого у него не прибавилось, значит, нечего было конфисковывать и вернуть новой образцовой семье тоже нечего. Дадут кусок совсем в другом месте. Не хочу замуж.
Цепляясь за решетку козырька, который накрывал крыльцо наглухо заколоченного входа в жилую часть Корпуса, где располагались дортуары, я забралась на его крышу и с нее — на узкий балкон, опоясывающий по второму этажу весь Главный Корпус. Теперь надо пройти по нему, завернуть и очутиться уже на территории учебной части.
Через полураскрытое окно я проскользнула обратно в класс. Прячась за массивными книжными шкафами, пробралась к своему месту.
Бурый Магистр, еле видный за кафедрой, уткнувшись в рукопись, что-то монотонно бубнил о пользе закаливания подрастающего поколения.
Закаливать нужно, кто же спорит. Но он умудрялся говорить так, что тут же в пику ему хотелось продержать своих грядущих детей в вате и меховых пеленках вплоть до совершеннолетия.
Со своего места я видела только затылки, спины и хвосты своих однокашниц. Они давали достаточно информации, на лица можно было и не смотреть. Услышав, что я вернулась и шуршу бумагой, все расслабились.
Шестая нетерпеливо подергивала хвостом, не в силах дождаться конца лекции. Хвост начесан, запрещенные Уставом пансионата оборочки наглажены, кудри на аккуратной головке уложены волосок к волоску. Все в честь прибытия новой охраны. Она с рождения такая — кокетка. И в Пряжке не задержится, это уж точно. За прошедшие три года она раз двадцать могла завязать с пансионатом, но пока ей нравится перебирать охранников.
А вот Семнадцатая чем-то расстроена. Голова опущена, спина напряжена. И хвост повис. Магистр придрался? К ней всегда придираются — не умеет притворяться. Все слушают вполуха, но только по ней видно, что ей плевать и на лекцию, и на Магистра персонально. Вот и получается без вины виноватой. Но не меняется.
Четырнадцатая и Вторая что-то обсуждают, обмениваясь фразами на листке бумаги.
Девятнадцатая раскладывает пасьянс "Парад армейских частей в день рождения начальника гарнизона". На лекции Бурого Магистра он у нее обычно выходит, а вот на лекции Зеленого — никогда.
А вот Девятая, бедолага, послушно записывает бормотание преподавателя. Сегодня ее очередь писать, как моя — идти смотреть на новую охрану.
Зазвенел звонок. Слава Сестре-Хозяйке! Лекция завершилась.
