И ей приходят в голову мысли, что такая умница и красавица, как она, разумеется, достойна большего. Мысли как бы шуточные, но на самом деле она уже вполне допускает, что можно жить, рожать детей и созидать вполне себе без любви. И если это так, то лучше все это делать с наибольшим комфортом. У нее уже даже есть оправдание таким мыслям. Оно состоит из двух слов и выглядит так:
«Это – Москва».
Что-то внутри подсказывает ей, что в этом есть какая-то неправильность, но все реже и все тише и тише.
Девушка не пойдет к психологу. Во-первых, потому, что «все психологи – идиоты», во-вторых, потому, что «все взрослые – идиоты и ничего не понимают. Иначе они бы были счастливы», а в-третьих, потому, что «моя мать – сама психолог».
А с матерью у нее отношения – совсем не очень.
Да и вообще, кто в двадцать лет ходит к психотерапевту? Это ненормально.
Но тем не менее ей сейчас необходим кто-то очень авторитетный, кому бы она поверила, кто напомнил бы ей истину: «Возлюби другого как самого себя».
И тогда бы она ему призналась, что по большому счету, ну, совсем по большому, она не любит и себя. Не любит и не принимает.
И действительно, как можно отдавать любовь, если в тебе ее практически нету? Еще она признается, что страшно одинока, ведь у нее нет даже самой себя.
И вот тогда этот кто-то найдет правильные слова. Объяснит, что «любовь к себе» и «эгоизм» – не одно и то же. Научит, как избавиться от второго и развивать первое. Расскажет, что одиночество – это не страшно. Что человек напрасно ищет свою половинку, несправедливо продолжая логический ряд:
черное и белое,
плюс и минус,
инь и ян,
мужчина и женщина.
В бегстве от одиночества человек напрасно надеется, что появится кто-то, кто успокоит его и дополнит.
«Нет-нет, – скажет ей этот кто-то. – Ты сначала должна принять себя. Такую, какая ты есть. Одинокую и прекрасную.
Ты никому не принадлежишь и не будешь принадлежать. Как ты не являешься собственностью своих родителей, так и твои дети не будут принадлежать тебе. Как не будет твоим человек, что рядом с тобой. Это все слова.
Когда ты будешь довольна собой, когда тебе будет комфортно с собой, когда у тебя не возникнет желания кому-то позвонить или написать потому, что одной некомфортно. Вот только тогда ты встретишь человека, которого по-настоящему полюбишь.
Но это не будет твоя половинка. Это будет такой же, как и ты, самодостаточный и цельный человек, сочетающий в себе и плюс, и минус, и черное, и белое, и все остальное. И ваша любовь будет не любовью половинок, а любовью двух целых».
Потом он проиллюстрирует ей эту мысль формулой:
0,5 + 0,5 = 1 – это то, как ты думаешь жить.
1 + 1 = 3 – это как тебе нужно жить.
«А почему три? Почему три, а не два?» – не поймет она.
«Ну как же? – удивится он – Это же про детей. У двух половинок рождается ребенок. Они складываются и дают жизнь новому существу. Оно – цельное, настоящая единица. И будет ею, пока не повзрослеет. А потом, увы, из-за комплексов, социума и условностей, взрослея, ребенок теряет данные ему от природы уверенность и всемогущество и превращается в неполноценное 0,5. И опять идет по неверному пути своих родителей и «ищет свою половинку».
А во второй формуле три – это результат союза двух самодостаточных и мудрых людей. Он + Она = Он, Она и Ребенок. И у таких родителей ребенок никогда не станет половинкой. Понимаешь?»
Она действительно все схватывает на лету.
Но еще не факт, что ей повстречается такой человек, который все объяснит.
А если и встретится, то не факт, что она захочет его слушать.
3. О невозможности
Полина любит песню «Утро Полины».
…в комнате Полины на пороге нерешительно мнется рассвет, утро Полины продолжается сто миллиардов лет…
Песня не совсем про нее, конечно, но очень красивая. И утро! Тут все прекрасным образом совпадает. Для нее это особенное время. Утром заканчиваются сны. Те самые, редкие, которые человек запоминает потом на всю жизнь. Смакуя потом даже не сами сны, а свои ощущения в них.
Ее мама громко говорит через дверь: «Поля, вставай уже! А то опоздаешь. Лови текущий момент!»
Мама, мама – ходячий позитив. Даже когда у нее неприятности, мама старается «мыслить правильно» и всех призывает к этому. Когда Полина в меланхолии, эта нарочитая мамина бодрость ее раздражает, а в остальном – ничего, жить можно.
Полина еще в полудреме. Там, в уже ускользающем сне, очень хорошо. Здесь, впрочем, тоже неплохо. И солнце настолько набралось за зиму сил, что умудряется греть кончик ее носа и щеки через стекло и штору.
Но здесь, в этой реальности, нет Его. В дреме есть, а тут – нет.
Полина, не открывая глаз, представляет эту противоречивую мамину фразу: «Текущий момент». Как момент может течь, скажите, пожалуйста? Она улыбается этой нелепости, и за секунду до возни ключей в дверном замке входной двери слышит уже папин голос:
– Все, мы ушли, обязательно позавтракай!
Она чистит зубы и, улыбаясь, перебирает свои сны. В кармане пижамы резинка для волос.
На кухне еще стоит папин запах. Кофе с кардамоном – его новое открытие. И еще – запах сигареты, выкуренной, конечно, на балконе, но все равно пробившийся в комнату. Папа курит дома только тогда, когда повздорит с мамой. Или когда на работе неприятности.
Полина берет с тарелки бутерброд с сыром и мысленно устраивает конкурс между какао и чаем. Но он продолжается недолго. Оказывается, мама в этот раз решила все сама и приготовила ей чашку горячего шоколада. А она ее и не заметила сразу за настольной лампой.
Начинается новый день. Новые истории. Полина завтракает и параллельно собирает учебники и тетради в рюкзак. И думает сразу в трех направлениях:
о сегодняшнем уроке физики,
о Нем
и еще о том, что она думает и о физике и о Нем одновременно.
Она смеется вслух тому, что как забавно устроен мир, в котором можно думать о трех вещах сразу.
Впрочем, Он – не вещь. Нет-нет. Полина очень серьезно относится к словам. Именно поэтому ее приняли учиться в школу с гуманитарным уклоном.
А вот прямо сейчас по телевизору на музыкальном канале поет какая-то новая певица. Здорово поет. Как же ее зовут? Надо дождаться титров в конце песни. Ага: «Линда и песня “Скажи сначала свое имя”». И у нее прикольная прическа… Ему бы понравилось.
Полина отхлебывает какао и смотрит в зеркало. Нет, ее волосы пока еще слишком коротки.
Интересно, чем Он сейчас занимается? Какой свитер надел? Или сегодня это пиджак? Тот, с кожаными налокотниками, в котором она видела его однажды? Что у него на завтрак? Поцеловал ли он перед уходом на работу свою девушку, сказал ли ей: «Хорошего дня, дорогая»?
