– Все будет хорошо, – пообещал Омар ей в шею. Дети уже успели дойти до дороги, когда мальчик обернулся. Бритт-Мари замерла, словно желая сохранить их изображения на сетчатке. Омар спросил:
– Что вы делаете завтра?
Бритт-Мари сложила руки на животе. Постаралась вдохнуть и выдохнуть как можно дольше.
– Кент ждет, что я постучу в его дверь.
Вега сунула руки в карманы. Подняла брови.
– А Свен?
Бритт-Мари вдохнула. Выдохнула. Почувствовала, как Борг пружинит в легких, точно футбольный мяч.
– Он сказал, что каждый раз, как в его дверь постучат, он будет надеяться, что это я.
В свете уличных фонарей дети казались такими маленькими. Но Вега вытянулась, выпрямила спину и попросила:
– Бритт-Мари, сделайте мне одно одолжение!
– Да?
– Не стучите завтра ни в чьи двери. Садитесь за руль – и все!
Бритт-Мари еще долго стояла в темноте одна. Она ничего не сказала, ничего не пообещала. Знала, что сдержать такое обещание не сможет.
Она стояла на балконе дома Банк, чувствуя, как Борг ласково дует ей на волосы. Не настолько сильно, чтобы растрепать прическу, – но достаточно, чтобы ощущать ветер в волосах. Мимо, все еще в темноте, проехал почтальон с газетами. Старушенции с ходунками заковыляли к почтовому ящику. Одна из них помахала Бритт-Мари, Бритт-Мари помахала в ответ. Не всей рукой, конечно – сдержанно, едва заметно подняв ладонь. Как машут благоразумные взрослые люди. Дождалась, пока женщины снова уйдут в дом. Потом крадучись спустилась по лестнице и вынесла сумки к белой машине с синей дверью.
Еще не рассвело, когда Бритт-Мари постучала в дверь.
39
Если зажмуриться достаточно крепко и надолго, можно припомнить каждый свой жизненный выбор, когда выбирал то, что нужно именно тебе. Осознать, что такого, пожалуй, не было ни разу. А если ехать на белой машине с синей дверью медленно, через весь поселок, по темной еще дороге, опустив окна и тяжело дыша, то можно вспомнить и всех мужчин, в которых ты была влюблена.
Альф. Кент. Свен. Один предал и оставил ее. Второй предал ее и был ею оставлен. Третий – все то, чего у нее никогда не было, но вряд ли ей нужно именно это. Можно медленно, медленно, медленно разматывать бинт на руке и смотреть на белое пятно на безымянном пальце. Грезить о первых любовях и вторых шансах, взвешивать: проститься или влюбиться? Считать удары сердца.
Если зажмуриться, можно припомнить каждый свой жизненный выбор. И понять, что все они делались в пользу кого-то другого.
В Борге наступило раннее утро, но рассвет словно выжидал. Словно хотел дать ей время поднять руку. Принять решение.
Прыгнуть.
Бритт-Мари постучалась. Дверь открыли. Бритт-Мари собралась высказать все то, что накопилось у нее внутри, но это ей не удалось. Ей хотелось объяснить, зачем она явилась именно сюда, но ее перебили. Она поняла, что ее ждали. Обидно, что она настолько предсказуема. Так хотелось поделиться тем, что чувствуешь, распахнуть грудную клетку и впервые в жизни выпустить наружу все, что там томилось, – но ей не дали возможности.
Вместо этого ее решительно взяли за руку и отвели назад, на дорогу. На тротуаре как попало громоздились пластиковые канистры. Словно упали с грузовика.
– Вся команда собирала деньги. Мы подсчитали, должно хватить, – сказал мальчик.
– Ага, подсчитали. Те, кто умеет считать, – вставила девочка.
– Я умею считать! – заорал мальчик.
– До стольких же, сколько раз можешь попасть по мячу, ага, типа до трех! – ухмыльнулась девочка.
Бритт-Мари наклонилась, коснулась канистр. От них воняло. Дети крепко схватили ее за обе руки.
– Это бензин. Мы подсчитали. Должно хватить на всю дорогу до Парижа, – шепнул Омар.
– И на весь обратный путь, – шепнула Вега.
Дети стояли и махали, пока Бритт-Мари усаживалась за руль. Они махали словно всем телом – взрослые так не умеют. В Борг пришло утро, и солнце сдержанно и уважительно застыло на горизонте, словно давая Бритт-Мари время в последний раз сделать выбор и в первый раз выбрать то, что нужно ей самой. Когда дневной свет наконец разлился по крышам, белая машина с синей дверью тронулась с места.
Может быть, Бритт-Мари остановится. Может быть, постучит еще в одну дверь. Может быть, просто поедет дальше.
Бог свидетель: бензина Бритт-Мари хватит.
Январский поселок – скорее один из миллиона, чем один на миллион. Такой же, как все другие, и не похожий ни на какой другой. Через несколько месяцев в сотне миль отсюда «Ливерпуль» почти победит в английской футбольной лиге. В одном из последних туров команда поведет, сражаясь с «Кристал Пэлас», со счетом 3:0, но за восемь невероятных минут пропустит три мяча и лишится чемпионства в лиге. Никто из игроков «Ливерпуля» никогда ничего не узнает о Борге, они не представляют себе, что существует такое место на земле, но каждому, кто поедет в тот день по этой вот дороге с опущенными стеклами, неминуемо станет известно, что «Ливерпуль» не победил.
«Манчестер Юнайтед» уволит тренера и начнет все сначала. «Тоттенхэм» в следующем сезоне покажет себя получше. Где-то еще останутся люди, которые болеют за «Астон Виллу».
Да, это январь, но в Борг придет весна. Молодой человек будет покоиться на кладбище рядом с матерью, укрытый футбольными шарфами, но двое детей станут рассказывать матери и брату, перебивая друг друга, о подонке-арбитре и о подлых силовых приемах. Мяч будет катиться по полю, нога – бить по мячу, потому что никто в поселке не понимает, как можно по мячу не бить. Через несколько лет настанет лето, когда «Ливерпуль» проиграет все, а потом поселок осенит осень и новый сезон, когда «Ливерпуль» отыграет все назад. Футбол в этом смысле – поразительная игра, потому что она заставляет жизнь идти дальше.
Борг останется там, где он есть. Где был всегда. Поселок, о котором самый вежливый человек сказал бы лишь, что он стоит у дороги, ведущей в две стороны. Домой и в Париж.
Когда проезжаешь подобные поселки, замечаешь лишь, что там все закрыто. Надо сбросить скорость, чтобы разглядеть то, что еще осталось. В Борге остались люди. Здесь остались крысы, ходунки и теплицы. Футбольное поле, белые футболки и горящие свечи. Новое покрытие и истории с хорошим концом. Здесь есть цветочный магазин, в котором продаются только красные цветы. Есть продуктовый магазин, и автомастерская, и почта, и пиццерия, где всегда включен телевизор, когда передают футбол, и где не стыдно брать в кредит. Нет больше молодежного центра, но есть дети, которые едят яичницу с беконом у своего нового тренера, вместе с ее собакой, в доме с балконом, в гостиной, где на стенах теперь новые фотографии. Где на газонах у дороги стало меньше табличек «Продается». Где взрослые мужчины в бородах и кепках играют в футбол в свете фар старых грузовиков.
