– А еще у них футболки красивые.
Второй аргумент представлялся Бритт-Мари чуть более рациональным. Банк подняла голову, убавила громкость телевизора. Отпила пива, откашлялась.
– На кухне есть еда. Если ты голодная.
Бритт-Мари покачала головой, крепко держась за сумочку.
– Скоро приедет Кент. Мы поедем домой. Он в своей машине, я – в своей, но он, конечно, впереди. Я не люблю водить машину в темноте. Лучше, если он поедет впереди.
Банк подняла брови, потом опустила. Встала, тяжко проклиная кресло, словно это кресла виноваты в том, что люди стареют.
– Не хочу вмешиваться не в свое дело, Бритт-Мари, но мне кажется, пора бы научиться водить машину в темноте.
Банк с собакой помогли Бритт-Мари снести вниз сумки и балконные ящики. Бритт-Мари вымыла посуду и прибиралась на кухне. Разложила столовые приборы. Почесала собаку за ухом. В телевизоре завопили, Банк ушла в гостиную, вернулась злая.
– «Ливерпуль» забил «Астон Вилле», теперь дваодин, – проворчала она.
Бритт-Мари в последний раз обошла дом, поправила коврики, шторы. Снова спустившись на кухню, сказала:
– Я не из тех, кто вмешивается не в свое дело, Банк, но я вряд ли могла бы не обратить внимания на то, что табличка «Продается» убрана с газона. Можно поздравить с продажей дома?
Банк горько рассмеялась:
– Издеваешься? Кто станет покупать дом в Борге? Бритт-Мари поправила юбку.
– Ах-ха. Прошу прощения, но если табличка убрана, то такое предположение вряд ли звучит неуместно!
Банк отвернулась к раковине, чтобы заняться посудой, но ее там уже не было.
– Ну, я собиралась-то в Борг ненадолго. Хотела поговорить с отцом. Думала, что теперь, когда он умер, это будет проще. Он не станет постоянно перебивать меня.
Бритт-Мари хотелось погладить ее по плечу, но было ясно – лучше этого не делать. В силу разных причин, хотя бы той, что палка Банк была в пределах досягаемости ее владелицы.
В дверь постучали, Банк выглянула в прихожую и ушла в гостиную, не открыв дверь, потому что знала, кто это. Бритт-Мари в последний раз окинула кухню взглядом. Ее пальцы почти коснулись стены. Приблизились настолько, чтобы ощутить ее, но не настолько, чтобы коснуться. Потому что они очень грязные. Бритт-Мари не успела отмыть их. Для этого ей пришлось бы провести в Борге больше времени.
Когда она открыла дверь, Кент с облегчением улыбнулся.
– Ну что, готова? – спросил он нервно, словно все еще опасался, что она передумает.
Она кивнула и уже взяла было сумочку, как вдруг мужчина в телевизоре заревел как безумный. Словно его кто-то ударил.
– Что там, господи? – выдохнула Бритт-Мари.
– Ну поехали же! А то пробки будут! – предпринял попытку Кент, но поздно.
Бритт-Мари вошла в гостиную. Банк на чем свет стоит крыла молодого человека в красной футболке, который носился кругами и орал так, что лицо у него стало лиловым.
– Два-два, «Ливерпуль» сравнял, два-два, – буркнула Банк и пнула кресло, словно это оно виновато.
Бритт-Мари была уже за дверью.
БМВ стоял на улице. Кент потянулся к ней из машины, но Бритт-Мари увернулась. Что, разумеется, выглядело в высшей степени неуместно – взрослая женщина бежит по улице, будто преступник от справедливого возмездия. Она, тяжело дыша, остановилась у бордюра: дыхание обжигало горло. Бритт-Мари обернулась, глядя на Кента; из глаз текли слезы.
– Что происходит, любимая? Пора ехать, – сказал он и умолк, увидев, в каком она состоянии.
Юбка мятая, но Бритт-Мари не расправляет ее. Волосы разлохматились – насколько вообще могут разлохматиться волосы Бритт-Мари. А благоразумие окончательно капитулировало – так что позволило ей повысить голос:
– «Ливерпуль» сравнял два-два! Я верю, они выиграют!
Большая голова Кента поникла, подбородок уперся в грудь. Кент весь сжался.
– Любимая, ты ведь не можешь их усыновить. А если бы и могла, то что? Когда-нибудь они перестанут нуждаться в тебе. Что тогда?
Она покачала головой. Упрямо и непокорно – не безнадежно и не скорбно. Словно задумала прыгнуть, хотя бы с бордюра.
– Я не знаю, Кент. Не знаю, что тогда.
Кент закрыл глаза и снова стал похож на мальчика на лестничной клетке.
– Я могу подождать только до утра, Бритт-Мари, – тихо произнес он. – Я живу у родителей Жабрика. Если ты не постучишь в их дверь завтра утром, я уеду домой один.
Кент пытался произнести это уверенным тоном. Хотя понял: он потерял ее, проиграл ей.
Бритт-Мари была уже на полпути к молодежному центру.
Омар и Вега увидели ее раньше, чем она их. Бритт-Мари пробежала мимо – и услышала, как они сердито зовут ее.
– Господи боже… «Ливерпуль»… я, конечно, не знаю точно, что они сделали, но у меня сложилось впечатление, что они одержат верх над… как их там. Вилла какая-то! – задохнулась Бритт-Мари; перед глазами все поплыло, так что пришлось упереться руками в колени – прямо посреди улицы! Соседи наверняка подумают, что она начала употреблять наркотики.
– Мы знаем! – с энтузиазмом подтвердил Омар.
– Ах-ха, – просипела Бритт-Мари.
– Два-два, мы победим! Мы смотрели в глаза Джеррарду, когда он забил, – значит, мы победим! – восторженно взвыл Омар.
Бритт-Мари подняла глаза, дыша тяжело, словно у нее мигрень.
– В таком случае прошу прощения, что вы, вообще-то говоря, делаете посреди улицы?
Вега стояла перед ней, засунув руки в карманы; она покачала головой, словно поняла, что Бритт-Мари определенно соображает медленнее, чем человек может себе позволить.
– Мы хотим, чтобы, когда мы вырвемся вперед, вы увидели это вместе с нами.
«Ливерпуль» так и не вырвался вперед. Матч закончился со счетом 2:2. Это не имеет значения – и значит все в этом мире.
Ночью на кухне у Банк они ели яичницу с беконом – Вега, Омар, Бритт-Мари, Банк и собака. Именно Вега попросила Омара убрать локти со стола. На какой-то миг они встретились взглядами, после чего Омар молча подчинился.
Потом они надевали куртки, а Бритт-Мари стояла в прихожей. Она поджала пальцы ног и так долго чистила одежду детей, что в конце концов им пришлось взять ее за обе руки.
Девушка из социальной службы дожидалась детей на газоне.
– Она нормальная. Футбол не любит, но она нормальная, – сказала Вега Бритт-Мари.
– Мы ее научим, – пообещал Омар.
Бритт-Мари прикусила щеки и кивнула.
– Я… дело в том, что я… я хочу только сказать, что я… что вы… что я никогда… – начала она.
– Мы знаем, – пробормотала Вега глубоко в ткань ее жакета.
