Из пиццерии вышел Свен; он был без полицейской формы, поэтому Бритт-Мари заметила его, только когда он оказался в нескольких метрах. Он посмотрел на БМВ, на Бритт-Мари, откашлялся.
– Здравствуй, Бритт-Мари.
– Здравствуй, – удивленно ответила она и вцепилась в сумочку. Свен глубоко засунул руки в карманы, словно подросток. Он был в рубашке, волосы были приглажены мокрой щеткой. Он не сказал, что все это ради нее. Прежде чем Бритт-Мари успела сказать что-нибудь неблагоразумное, благоразумие успело выпалить:
– Это мой муж!
Бритт-Мари указала на БМВ. Руки Свена ушли в карманы еще глубже. Увидев Свена и Бритт-Мари, Кент остановил машину, вышел, одной рукой самоуверенно поигрывая палкой, и протянул другую Свену; рукопожатие оказалось чуть сильнее и дольше, чем полагается.
– Кент! – хохотнул Кент.
– Свен, – промямлил Свен.
– Мой муж, – напомнила Бритт-Мари.
Рука Свена снова скрылась в кармане. Одежда ему как будто жала. Бритт-Мари так стискивала сумочку, что сперва заболели пальцы, а потом и все тело. Кент невозмутимо ухмылялся:
– Классные пацаны! Этот, кучерявый, будет предпринимателем!
И он засмеялся, кивнув на Омара. Бритт-Мари уставилась в землю. Свен решительно поднял взгляд на Кента.
– Здесь нельзя парковаться, – заметил он, не вынимая рук из карманов и указав на БМВ локтем.
– Да ладно, – устало отмахнулся Кент.
– Сказано вам, здесь нельзя парковаться, и в этом поселке нельзя давать подросткам управлять транспортным средством. Это безответственно! – упорствовал Свен; в нем внезапно вспыхнула злость, которой Бритт-Мари прежде не замечала.
– Да успокойся ты, – надменно усмехнулся Кент. Свен дернулся.
– Я спокоен, я офигенно спокоен, уверяю вас! Я ходил на курсы!
Он яростно тыкал указательными пальцами в подкладку карманов:
– Вы не имеете никакого на фиг права тут парковаться, а сажать детей за руль – это незаконно, намотайте себе это на ус, откуда бы вы там ни приехали…
Последние слова он произнес на тон ниже, словно пошел на попятную. Кент, опершись на палку, чуть смущенно кашлянул. Посмотрел на Бритт-Мари (она не ответила на его взгляд) и прищурился на Свена.
– А ты кто такой? Легавый, что ли? – поинтересовался он.
– Представьте себе!
– О черт, – расхохотался Кент, тут же сделал серьезное лицо, вытянулся по стойке «смирно» и вскинул руку к невидимому козырьку.
Свен, весь красный, не отрывал взгляда от молнии своей куртки. Бритт-Мари, задохнувшись, шагнула вперед, словно собиралась разнимать мужчин, но ограничилась тем, что встала на гравии, сдвинув каблуки, и сказала:
– Кент, пожалуйста, отгони машину. Она стоит прямо посреди футбольной площадки.
Кент вздохнул, коротко кивнул ей в ответ и поднял обе руки:
– Конечно, конечно, шериф. Нет проблем! Только не стреляйте!
Он демонстративно шагнул к Бритт-Мари. Она не помнила, когда он в последний раз целовал ее в щеку.
– Я поселился в городе, в гостинице. Крысиная нора, конечно, – ну знаешь, как во всех этих городишках, но напротив есть ресторан. Вполне ничего в таких-то обстоятельствах, – сказал он так, чтобы Свену было слышно.
При слове «обстоятельствах» Кент пренебрежительно обвел рукой пиццерию, молодежный центр и дорогу. И демонстративно газанул, трогаясь с места. Отогнав машину, он вручил Омару свою визитку, потому что раздавать визитки Кент любит не меньше, чем рассказывать, что у него сколько стоит. Мальчик, кажется, впечатлился. Когда во время всего этого Свен повернулся и ушел, Бритт-Мари не знала, но тут его уже не было.
Она стояла одна. Внутри ее что-то упало и разбилось вдребезги, а значит, и незачем было его распаковывать, уговаривала она себя. Потому что теперь уже поздно начинать новую жизнь.
Ужинали они с Кентом в городском ресторане. Белые скатерти, меню без фотографий, и к столовым приборам здесь явно относились серьезно. По крайней мере, для них это не шутки. Кент говорил, как ему без нее одиноко. «Пропадаю», – повторял он. У Бритт-Мари создалось впечатление, что он относится к ней серьезно. По крайней мере, для него это не шутка. Ремень у него старый, облезлый, и Бритт-Мари догадалась, что Кент не нашел своего обычного, который она приготовила перед самым своим уходом. Ей хотелось сказать, что ремень лежит свернутый во втором ящике гардероба в спальне. В их спальне. Хотелось, чтобы он окликнул ее по имени.
Но он только поскреб щетину и, стараясь выглядеть невозмутимым, спросил:
– А этот полицейский… он… как вы стали… друзьями?
Бритт-Мари приложила все усилия, чтобы выглядеть такой же невозмутимой, и ответила:
– Он просто полицейский, Кент.
Кент кивнул, тяжело моргая.
– Поверь мне, любимая, я знаю, что осрамился. Но теперь все кончено. Я никогда больше с ней не встречусь. Ты ведь не станешь наказывать меня всю жизнь за один-единственный неверный шаг? – Потянувшись через стол, он ласково взял ее за руку в повязке.
На его пальце блестело обручальное кольцо. Белое пятно на пальце Бритт-Мари пылало огнем. Кент гладил руку в бинтах, словно их там не было.
– Ладно, любимая, ты со мной поквиталась. Теперь я все осознал!
Она кивнула. Потому что это правда. Она не хотела, чтобы он страдал, она хотела только, чтобы он понял свою ошибку.
– Ты, конечно, думаешь, что затея с футбольной командой – чепуха, – шепнула она.
– Смеешься? По-моему, это потрясающе! – воскликнул Кент.
Принесли заказ. Кент выпустил ее руку, и Бритт-Мари тут же затосковала по его руке. Ощущение как в парикмахерской, когда тебя подстригли гораздо короче, чем хотелось.
Бритт-Мари аккуратно расстелила на коленях салфетку, осторожно погладила ее, словно та спала, и прошептала:
– Я тоже. Я тоже думаю, что это потрясающе.
Кент просиял, подался вперед. Заглянул ей глубоко в глаза.
– Послушай, любимая, давай так: ты побудешь здесь, пока ребята не сыграют матч, о котором болтал тот кучерявый. А потом мы поедем домой. В нашу жизнь. О’кей?
Бритт-Мари сделала вдох – такой глубокий, что закололо где-то на полпути, и прошептала:
– Я подумаю.
– На твое усмотрение, – кивнул Кент и остановил официантку, чтобы попросить перцу, хотя еду еще даже не попробовал.
Они заказали самую обычную еду, но прежде чем благоразумие успело остановить Бритт-Мари, у нее в голове пронеслась мысль, не рассказать ли Кенту, как она ела такос. Хотелось, чтобы он знал: в ее жизни в последнее время тоже много чего произошло. Но она промолчала, потому что всему есть границы, к тому же Кент как раз собрался рассказать о своем бизнесе с немцами.
