Крыса поела сникерса. Зашла на полотенце. Возвратилась к сникерсу.
– Кент – мой муж. Я – его жена. Так что я категорически не собираюсь выслушивать нотации от крысы. – Бритт-Мари перецепила руки на коленях и прибавила: – Хотя ничего плохого в этом нет. В смысле – что вы крыса. Наоборот, это просто прекрасно – быть крысой.
Крыса не выказывала ни малейших попыток стать кем-то другим.
– Понимаете, меня это так долго печалило… – выдохнула Бритт-Мари.
Крыса ела сникерс. Дети играли в футбол на парковке перед молодежным центром. В открытую дверь виднелся БМВ Кента. Сам он играл с детьми, он им нравился. Кент всем нравится, кто видит его в первый раз. Нужны годы, чтобы разглядеть его плохие стороны. У Бритт-Мари получилось наоборот.
Кстати, верное ли это слово – «печалило»? Бритт-Мари стала искать более точное слово, – будто кроссворд разгадывала. По вертикали: «Делало грустным». «Отнимало радость». Или даже: «Закрепляло дровяной отопительный прибор у пристани», если кроссворд составлял какой-нибудь шутник, любитель выворачивать слова наизнанку. Лично Бритт-Мари относилась к таким вывертам скептически, предпочитая более серьезный подход.
«Угнетало», наверное, будет точнее.
Бритт-Мари это давно угнетало.
– Вам это, конечно, покажется чепухой, но в известном смысле в Борге я не чувствую такой угнетенности, как дома, – объяснила она крысе.
Крыса снова зашла на полотенце. Словно обдумывая, доесть ли сникерс или попросить завернуть его с собой и забрать туда, где никто не разглагольствует за ужином о тяготах жизни.
– Меня никто не заставлял жить так, как я жила. Я могла все изменить. Могла бы устроиться на работу, – сказала Бритт-Мари – и поняла, что защищает Кента, а не себя.
Но это правда. Она могла бы устроиться на работу. Кент лишь думал, что ей стоит немного погодить. Ну, пару лет. А то кому заниматься домом, спрашивал он, – и по тому, как он спрашивал, Бритт-Мари понимала, что себя в качестве альтернативы он не видит. Погодив несколько лет дома с матерью, Бритт-Мари погодила еще несколько лет дома с детьми Кента, а потом заболела мать Кента, и Бритт-Мари погодила дома еще несколько лет с матерью Кента. Кент считал, что это оптимально, речь-то о переходном периоде, пока Кент не реализует свои планы. В любом случае для всей семьи лучше, если Бритт-Мари будет дома во второй половине дня, если на ужин приглашены немцы. Под «всей семьей» подразумевались все, кроме Бритт-Мари. «Экономия на представительских расходах», объяснял это Кент, но не уточнял, за чей счет.
Несколько лет превратились в еще несколько лет, а еще несколько лет превратились в жизнь. И однажды утром обнаруживаешь, что позади осталось больше жизни, чем впереди, и не понимаешь, как так вышло.
– Я могла бы устроиться на работу. Остаться дома – мой выбор. Я не жертва, – подчеркнула Бритт-Мари.
Она не стала делиться с крысой, насколько была близка к тому, чтобы все изменить. Ведь Бритт-Мари ходила на собеседования. Не один раз. Кенту она ничего не говорила, потому что он спросил бы только, какая зарплата, и, услышав сумму, рассмеялся и ответил: «Давай лучше я буду платить тебе, чтобы ты оставалась дома?» И считал бы это удачной шуткой, но Бритт-Мари такие шутки понимать не дано. Вот она ничего и не рассказывала. На собеседование Бритт-Мари всегда являлась заранее, так что в приемной обязательно ждал кто-нибудь еще. Почти все – молодые женщины. Одна из них заговорила с Бритт-Мари – она и представить себе не могла, чтобы кто-нибудь в возрасте Бритт-Мари искал подобную работу. У женщины было трое детей, и от нее ушел муж. Один из детей тяжело болел. Когда молодую женщину позвали в кабинет, Бритт-Мари уехала домой. О Бритт-Мари можно сказать многое, но уж точно не то, что она способна украсть работу у того, кому она нужнее.
Конечно, этого Бритт-Мари крысе не рассказала, – не хотела выглядеть мученицей. Неизвестно, что пришлось пережить самой крысе. Может, она потеряла всех родных во время террористической атаки, про такое и в газетах пишут. А некоторые склонные к драматизму составители кроссвордов даже вставляют туда даты разных терактов. Не то чтобы Бритт-Мари особенно любила подобную драматизацию, но это все-таки лучше, чем шутовские выверты.
– Видите ли, у Кента была такая нагрузка! – объясняла Бритт-Мари крысе.
Потому что это правда. Потому что он обеспечивал семью. Работа занимает много времени, а время надо уважать.
– Чтобы узнать человека, требуется много времени, – говорила Бритт-Мари крысе, все тише и тише с каждым словом.
Он ступает на пятку, когда ходит. Кент. Пусть и не все это замечают. Во сне он сворачивается клубочком, словно мерзнет, сколькими бы одеялами Бритт-Мари его ни укрыла. Он боится высоты.
– И он исключительно эрудированный человек, особенно в том, что касается географии! – подчеркивает она.
Как хорошо решать кроссворд, когда рядом с тобой на диване сидит человек, разбирающийся в географии. Такого поди найди! Любовь не обязательно фейерверк. Существуют столицы из пяти букв, как существует и место в жизни, о котором точно знаешь, что пора его подновить.
– Он может измениться, – хотела сказать Бритт-Мари громко и уверенно – но получилось только шепотом.
Но почему бы ему не измениться? Ему даже не надо становиться новым человеком – достаточно, чтобы он стал таким, каким был до той женщины. Он ведь принимает лекарства, а они творят настоящие чудеса, эти современные лекарства.
– Несколько лет назад клонировали овцу, можете себе представить? – сообщила крысе Бритт-Мари.
Тут крыса отвернулась и ушла.
Бритт-Мари убрала тарелку. Вымыла. Навела порядок. Моя окна, глядела, как Кент играет в футбол с Омаром и Дино. Бритт-Мари тоже может измениться, она уверена. Ей незачем печалиться. Красивой она, может, уже не станет, но печалиться не нужно. Жизнь, может, не изменится, если она поедет домой с Кентом, но во всяком случае станет обычной.
– Я не готова к необычной жизни, – обратилась Бритт-Мари к крысе, забыв, что крыса уже ушла.
Чтобы узнать человека, требуется много времени. Она не готова узнавать кого-то нового. Она приняла решение научиться жить с тем, кто она есть.
Бритт-Мари стояла в дверях; Кент у нее на глазах забил гол – подскочил, опираясь на палку, и сделал пируэт в воздухе. Вряд ли это рекомендуется после сердечного приступа, но Бритт-Мари воздержалась от критики, ведь Кент выглядел таким счастливым. А счастье наверняка оказывает благотворное воздействие на человека, пережившего сердечный приступ.
Омар заныл, чтобы его покатали на БМВ (аргумент – «это самый жир»), и Бритт-Мари, уловив, что это скорее позитивная оценка, вновь воздержалась от критики. Кент возил Омара и Дино туда-сюда по парковке и, видимо, рассказывал им, сколько стоит машина, а им это, видимо, безумно нравилось. На третьем круге Кент дал Омару порулить, и лицо у мальчика сделалось такое, словно ему разрешили оседлать дракона и невозбранно рубиться на мечах в помещении.
