Наконец грохот стих. Но Бритт-Мари все сидела на балконе, дожидаясь, пока Банк угомонится и ляжет спать. Вскоре после этого послышались мягкие шаги на лестнице, скрип дверных петель, и Бритт-Мари почувствовала, как что-то шершавое коснулось ее пальцев. Собака улеглась рядом с ней – достаточно далеко, чтобы не быть назойливой, достаточно близко, чтобы они ощущали движения друг друга. Потом все затихло. А через несколько часов в Борг пришло утро – в той мере, в какой утро вообще может прийти в Борг.
Когда Бритт-Мари с собакой отважились спуститься по лестнице, Банк сидела на полу в прихожей, привалившись к стене. От нее пахло спиртным. Бритт-Мари не знала, спит она или нет и насколько уместно поднять ее темные очки и осведомиться об этом, так что Бритт-Мари просто принесла щетку и подмела осколки. Собрала фотографии в аккуратную стопку. Составила рамы в угол. Подала собаке завтрак.
Бритт-Мари уже накинула пальто и сунула список в сумочку, а Банк даже не шевельнулась. Собравшись с духом, Бритт-Мари все же поставила перед ней пиво.
– Это подарок. Я бы вам крайне не рекомендовала пить сегодня еще, поскольку вы, кажется, вчера выпили достаточно, так что теперь вам придется выкупаться в соде с ванильной эссенцией, если хотите, чтобы от вас пахло как от цивилизованного человека, – уведомила она Банк, – но это, как я понимаю, меня не касается.
Банк не шевельнулась и не ответила.
– Ах-ха. Как бы то ни было, я завернула пиво в целлофан, – добавила тогда Бритт-Мари. – Когда я наконец получила возможность все обдумать в тишине и покое, то пришла к выводу, что с учетом привходящих обстоятельств это может показаться невежливым, но могу заверить вас, что руководствовалась я самыми лучшими намерениями. Я просто хотела, чтобы оно выглядело понаряднее.
Банк сидела настолько неподвижно, что Бритт-Мари пришлось нагнуться, чтобы удостовериться, что та дышит. В чем и убедилась – струя перегара едва не обожгла ей роговицу. Проморгавшись, Бритт-Мари выпрямилась и внезапно услышала собственные слова:
– Приходится заключить, что вы не из тех людей, чей отец болеет за «Ливерпуль». Мне сообщили, что человек, чей отец болеет за «Ливерпуль», никогда не сдается.
К чему она это сказала, Бритт-Мари не знала и сама. Получилось как-то невразумительно. Для верности она тем не менее уточнила:
– Или старший брат. Я знаю, что в определенных случаях возможен и старший брат, который болеет за «Ливерпуль».
Она уже стояла на лестнице и оставалось только закрыть за собой дверь, когда из полумрака донеслось бурчание Банк:
– Папка болел за «Тоттенхэм».
Бритт-Мари решила не уточнять, что, вообще говоря, это значит.
От Личности, сидевшей на кухне пиццерии, пахло, как от Банк, но настроение у нее было получше. Кажется, она обратила внимание на забинтованную руку Бритт-Мари, но ничего не сказала. Зато вручила Бритт-Мари бумагу, которую оставил «какой-то из города».
– Что-то насчет кубка по футболу. «Тренеру».
– Ах-ха, – ответила Бритт-Мари и стала читать документ. Его она не очень поняла, только уловила что-то насчет «ответственного за регистрацию» и «лицензии».
Вникать глубже Бритт-Мари было некогда, дел у нее хватало, так что она сунула бумагу в сумочку и подала кофе мужчинам в кепках и бородах. Мужчины читали газеты. Спрашивать о приложениях с кроссвордами Бритт-Мари не стала, а мужчины их не предложили. Карл забрал посылку и тоже сел пить кофе. Допив, отнес чашку на прилавок, кивнул Бритт-Мари, не глядя на нее, и пробормотал: «Спасибо, очень вкусно».
От вопросов о том, что же во всех этих посылках, которые он постоянно получает на почте, Бритт-Мари, к счастью, удержало благоразумие. Ведь в них может оказаться все что угодно. Вдруг он бомбу делает. Бритт-Мари о таких читала. Карл производит впечатление молчуна, держится особняком и никому не мешает, но ведь это же самое люди рассказывают о своем соседе, когда выясняется, что он собрал бомбу. Составители кроссвордов любят бомбы, так что Бритт-Мари в курсе.
После обеда явились Сами и Псих. Псих со зловещим видом топтался в дверях, обшаривая взглядом помещение, словно что-то тут потерял и рассчитывал найти. Настроение у Бритт-Мари сразу испортилось, и это, наверное, было заметно, потому что Сами ободряюще подмигнул ей и повернулся к Психу:
– Сходи проверь, я не забыл телефон в машине?
– Зачем? – не понял Псих.
– Затем, что я тебя, блин, прошу.
Псих сделал губами, будто сплюнул всухую. Дверь за ним радостно звякнула. Сами повернулся к Бритт-Мари:
– Победили?
Бритт-Мари воззрилась на него в недоумении. Сами многозначительно ухмыльнулся, кивнув на ее повязку:
– У вас как будто махаловка вышла. Как там другая тетка? Жива?
– С твоего позволения, это был несчастный случай, – возразила Бритт-Мари, не склонная вдаваться в подробности.
– О’кей, коуч, о’кей, – рассмеялся Сами и нанес несколько боксерских ударов невидимому противнику.
Бритт-Мари принялась яростно счищать что-то с юбки. Сами вынул из пакета три футболки, положил на прилавок.
– Это Веги, Омара и Дино. Я стирал их несколько раз, но некоторые пятна ни фига не сходят, что бы я ни делал.
– Ты пробовал содой? – тут же спросила Бритт-Мари.
– А помогает?
На Бритт-Мари накатил такой энтузиазм, что ей пришлось схватиться за кассовый аппарат.
– Я… ну… я могу попробовать удалить пятна. Меня это не затруднит!
Сами благодарно кивнул:
– Спасибо, коуч. И расскажите, пожалуйста, что с ними делать. В смысле – с пятнами на одежде этих чертенят. Они, мать их, будто на дереве живут.
Бритт-Мари дождалась, пока он увел Психа, и отправилась в молодежный центр. От соды пятна сошли. Заодно Бритт-Мари выстирала полотенца и передник Личности, хотя Личность и возражала. Не потому, что полагала, будто Бритт-Мари трудно постирать для нее, – просто в принципе не считала нужным стирать передники. Они об этом немного подискутировали. Личность снова обозвала Бритт-Мари «Мэри Поппинс», а Бритт-Мари рассердилась и в ответ обозвала Личность «чумазым поросенком». Личность так смеялась, что дальнейший обмен аргументами сошел на нет.
Бритт-Мари выложила на тарелку сникерс для крысы, но не стала ее дожидаться: не хотелось рассказывать, как прошло свидание. Может, крыса и сама не стала бы спрашивать, но говорить об этом Бритт-Мари была в любом случае не готова. Поэтому она вернулась в пиццерию и поужинала с Личностью, потому что Личность вопросов не задает: ей либо слишком мало, либо слишком много дела до Бритт-Мари.
Свен этим вечером в пиццерию не пришел. Каждый раз, когда звякал дверной колокольчик, Бритт-Мари так подскакивала на стуле, что сердце подскакивало у нее в груди; она не рассердилась бы, даже если Свен пришел посреди ужина. Но это был опять не Свен, а кто-нибудь из ребят. Наконец все собрались, в чистых футболках, потому что у них дома определенно есть кто-то, кто о них заботится.
